В марте 1938 года в Москве состоялся последний и самый грандиозный из трех больших показательных процессов - процесс «Антисоветского правотроцкистского блока». На скамье подсудимых оказались лидеры так называемого «правого уклона» в ВКП (б) - Бухарин и Рыков, ранее принадлежавшие к троцкистской оппозиции Крестинский и Раковский, несколько видных региональных партийных руководителей, кстати, никогда не принадлежавших к оппозиции, и, наконец, бывший нарком внутренних дел Ягода и начальник его секретариата Буланов. Помимо них этот искусно составленный букет дополняли кремлевские врачи и бывший секретарь «пролетарского писателя» Горького.

Обвинения, выдвинутые против них, поражали своей фантастичностью: тут и шпионаж, и самое изощренное вредительство, вплоть до подсыпания битого стекла и гвоздей в продукты питания, и убийства, в том числе и тайные, осуществленные методом «неправильного лечения», и отравления, а всё это в целом преподносилось как наконец-то раскрытый глобальный заговор «правотроцкистского блока». По своему характеру процесс скорее напоминал грандиозное пропагандистское шоу.

В марте 1938 года в Москве состоялся последний и самый грандиозный из трех больших показательных процессов - процесс «Антисоветского правотроцкистского блока». На скамье подсудимых оказались лидеры так называемого «правого уклона» в ВКП (б) - Бухарин и Рыков, ранее принадлежавшие к троцкистской оппозиции Крестинский и Раковский, несколько видных региональных партийных руководителей, кстати, никогда не принадлежавших к оппозиции, и, наконец, бывший нарком внутренних дел Ягода и начальник его секретариата Буланов. Помимо них этот искусно составленный букет дополняли кремлевские врачи и бывший секретарь «пролетарского писателя» Горького.

Обвинения, выдвинутые против них, поражали своей фантастичностью: тут и шпионаж, и самое изощренное вредительство, вплоть до подсыпания битого стекла и гвоздей в продукты питания, и убийства, в том числе и тайные, осуществленные методом «неправильного лечения», и отравления, а всё это в целом преподносилось как наконец-то раскрытый глобальный заговор «правотроцкистского блока». По своему характеру процесс скорее напоминал грандиозное пропагандистское шоу.

Материалам процесса были отданы все полосы центральных и местных газет. На заводах, фабриках, в учреждениях проводились коллективные читки газет. Пропагандистское воздействие на сознание масс было полным и всеобъемлющим. Но именно это, в сочетании с заведомо нелепыми, противоречащими здравому смыслу обвинениями порождало сомнения в головах, не разучившихся мыслить. Кинорежиссер Эйзенштейн в частной беседе довольно иронично откликнулся на процесс:

«Мое собрание детективных романов Понсон дю Террайля¹ нужно сжечь. Это детский лепет по сравнению с тем, что я сегодня прочел в газетах. Врачи-отравители, умирающие от таинственного снадобья старики, покушения, которые были 20 лет тому назад. Это покрывает старого Рокамболя². Правда, мы все знаем, что Горький умирал много лет подряд, но разве для романа это важно. Или Менжинский, который также медленно умирал. Для романа это опять-таки безразлично»³.

Люди, знающие изнанку советской юстиции и тайны Лубянки, давали еще более критические оценки талантам сталинских постановщиков. По мнению помощника прокурора СССР Г.М. Леплевского, высказанному им в частной беседе, Вышинский чуть было не загубил всю постановку: «Вы знаете, Сталин сказал, что Художественный театр может даже из прейскуранта сделать художественную вещь, театральную постановку - в данном случае НКВД приготовил прейскурант, из которого прокуратура и суд должны сделать настоящую постановку, не в наших интересах делать из этой постановки фарс с помещиком и с гвоздями в яйцах. Нельзя раздражать Раковского и других, а то они могут начать говорить совсем другое»⁴.

Сообщение о высказываниях помощника прокурора легло на стол Сталина, и в тот же день на нем появилась его резолюция: «Молотову, Ежову. Предлагаю арестовать Леплевского...»⁵.

А многих процесс просто напугал. Глеб Кржижановский впал в тревогу. Источники НКВД зафиксировали его слова: «Я, говорил Кржижановский, как и все мы, старые большевики, на краю пропасти. Этот процесс ставит раз и навсегда крест над старым поколением. Из сообщения прокуратуры ясно, что Бухарин, Рыков - старые соратники Ленина - были в заговоре против него. Хотели его убить, а если это принять за правду, то кто нам поверит, что мы лучше Бухарина, что мы не знали об этом заговоре»⁶. Старый большевик гасил свой страх вполне традиционно. Как сказано в донесении: «Кржижановский с горя решил запить, чтобы забыться (пьет целый вечер коньяк)»⁷.

Впечатлилась и артистическая среда. Заслуженный артист Альтшуллер (ГАБТ) сокрушался: «Не укладывается в голове. Такого случая не было еще в истории. Их надо четвертовать»⁸. Народная артистка Яблочкина (Малый театр): «Я перепугана, как же жить? Значит, все время оглядывайся, как бы тебя не пырнули ножом. Врачи! Медицина! Левин! Невероятно!»⁹ Ну что тут скажешь. Как метко заметил А.К. Толстой в одном сатирическом стихотворении: «Во всем заметно полное незнанье / Своей страны обычаев и лиц, / Встречаемое только у девиц».

В то же время, вполне критически и демонстрируя абсолютную незамутненность сознания, высказывались об очередном сталинском судебном шоу иностранные дипломаты. Удивительным по ясности изложения и глубине понимания обстановки в СССР оказался отклик заведующего консульским отделом посольства Италии. Он не только почувствовал всю фальшь показательных судилищ, но и понял глубинный смысл происходящего: «Вот для этого сейчас и ссылают, и расстреливают людей прямо тысячами. Руководителям правительства нужно уничтожить всех, кто умеет думать и рассуждать». Этот отклик мы приводим здесь целиком (см. ниже).

Умеющие думать и рассуждать все же были и в стране. Так, служащая Ленинградской обсерватории О.Ф. Кривцова говорила: «Я не верю тому, что изложено в обвинительном заключении, - это выдумка. Какой может быть порядок в стране, когда в правительстве идет грызня и взаимное истребление друг друга»¹⁰. Или секретарь Ленинградского электротехнического института М.Я. Бродская: «Это не процесс, а сенсация, чему большинство, в том числе и я, не верит. Я специально выключаю радио, чтобы ничего не слышать о процессе. Население терроризировано НКВД, и боятся все как огня»¹¹.

Те, кто смел так высказываться, - рисковали всерьез. Обычно подобные критические или даже враждебные реплики в обзорах НКВД, посылаемых Сталину, помещали в самом конце, и очень часто после упоминания фамилии такого смельчака в скобках значилось зловещее: «Арестовывается».

Наравне с репрессиями делала свое дело и назойливая советская пропаганда. Многие верили сообщениям газет.

Власть хотела получить от населения не только одобрение, очень требовался и рабочий порыв. Техник 81-й авиабригады, беспартийный Коломиец, говорил: «В ответ на подрывную работу фашистских псов я беру на себя обязательство дать отличные показатели в подготовке материальной части самолетов». Рабочий завода № 73 в Сталино Коваль обязался «повысить производительность труда на 100%»¹², а колхозник артели «Червонный колос» из Киевской области Присяжный просил правительство «выпустить новый заем обороны», средства от которого пустить на устранение вреда, нанесенного Бухариным и Рыковым¹³. Всё в точности по книге Джоржа Оруэлла «Ферма животных», где упряжная лошадь по кличке Боксер, выслушивая на собраниях сообщения об очередных происках врагов, неизменно заявляла: «Я буду работать еще больше!»

Что понял итальянский консул

т. СТАЛИНУ
т. МОЛОТОВУ
№ 101635
7 марта 1938 г.
Направляю сводку - отклики в среде сотрудников иностранных посольств и иностранно-подданных на процесс «правотроцкистского блока».

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ:
(ЕЖОВ)
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ОТКЛИКИ В СРЕДЕ СОТРУДНИКОВ ИНОСТРАННЫХ ПОСОЛЬСТВ И ИНОСТРАННО-ПОДДАННЫХ НА ПРОЦЕСС «ПРАВОТРОЦКИСТСКОГО БЛОКА».

Савини Гвидо, зав. консульским отделом итальянского посольства, по поводу процесса говорил: «Все бывшие ранее процессы производили страшное впечатление, главным образом тем, что все подсудимые, как только попадали на скамью подсудимых, сейчас же сами себя начинали называть подлецами и негодяями, а свои поступки гнусными. Вообще говорили о себе газетными штампами.

Для всех процессов, включая и этот, характерно то, что подсудимые являются наиболее умными, выдающимися людьми страны. В этом процессе совершенно невероятные и нелепые обвинения.

Смешно говорить о покушениях, которые так и не были совершены, хотя замышляли их люди, которые тысячу раз могли беспрепятственно их осуществить.

Можно было бы отравить и других руководителей с полной безопасностью.

В эпоху Гражданской войны и разрухи таким людям, как Троцкий, что стоило избавиться от всех мешавших ему?

Советское правительство ни в чем не знает меры. Оно не знает, что от великого до смешного один шаг.

Если есть какое-то правдоподобие в контакте Троцкого с иностранными государствами теперь, когда его к этому вынуждают, то кто поверит, что это было так уже в 1921 году. А уж тому, что Бухарин был агентом охранки, и подавно никто не поверит.

Вот для этого сейчас и ссылают, и расстреливают людей прямо тысячами. Руководителям правительства нужно уничтожить всех, кто умеет думать и рассуждать.

Процесс не передают по радио, потому что массе дадут только подтасованные стенограммы и комментарии к ним. А то, что будут подсудимые говорить о своих взглядах, программе, - об этом никто ничего не узнает.

Но советское правительство не объясняет своей точки зрения, оспаривая противную, оно просто начинает клеймить всячески позором своих противников. А еще неизвестно, чья точка зрения победила, если бы была вынесена на массовое обсуждение.

Большую тень на этот процесс бросает то, что в нем замешан Плетнев. Сначала пробовали его смешать с грязью - не вышло. Тогда впихнули его сюда. Всё это производит грязное впечатление. Невероятно думать, что подсудимые будут тоже употреблять в отношении себя газетно-прокурорские выражения, так как у них не может быть надежды, что это их спасет.

Остается действительно только предполагать, что они говорят под гипнозом или каким-нибудь наркотическим средством.

Жизнь в СССР принимает характер какого-то средневековья. Времена инквизиции. Русские люди доносят на всех: и на друзей, и на врагов, по злобе и даже просто так, из любви к искусству.

Рассказать об этом за границей, в любой стране, - никто не поверит. Никто просто не поймет такой психологии. Это черта русского рабства.

А чего стоит тон газетных статей на тему о процессах. Получается впечатление какой-то несерьезности, каких-то потуг.

Неужели правительство в самом деле не понимает, как опасно скапливать целые поселения из озлобленных, оскорбленных людей. Это же груда динамита.

Вообще впечатление такое, что правительство запуталось в собственных сетях, от страха потеряло голову и уже окончательно не знает, где друзья, а где враги.

Конечно, уже заранее известно и написано, кто и что скажет на том процессе, но все же будет интересно прочесть, достаточно ли полно они сумели организовать все это дело, а то может выйти вроде Бутенко¹⁴, про которого Литвинов сказал, что в Риме писал и давал интервью не он, а если бы и он, то надо еще посмотреть, он ли, а может быть, и не он».

<...>¹⁵
ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 41. Л. 84-88. Копия.

¹Понсон дю Террайль, Пьер Алексис (1829-1871) - французский писатель, работал в жанре авантюрного романа.
²Рокамболь - имя одаренного и необычайно находчивого разбойника, главаря шайки «Червонных валетов» из цикла романов французского писателя Понсон дю Террайля «Похождения Рокамболя». Российское издание: Похождения Рокамболя. Парижские драмы. В 15 томах. СПБ. 1901.
³ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 953. Л. 295.
⁴ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 41. Л. 262.
⁵Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М., 2009. С. 175. Леплевский Григорий Моисеевич (1889-1938) - зам. прокурора СССР. Арестован 10 марта 1938 г. Приговорен ВКВС СССР к расстрелу 29 июля 1938 г. Расстрелян 29 июля 1938 г. Реабилитирован 3 декабря 1957 г.
⁶ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 40. Л. 108.
⁷Там же.
⁸ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 953. Л. 295.
⁹Там же.
¹⁰ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 41. Л. 317.
¹¹ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 42. Л. 316.
¹²ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 42. Л. 33.
¹³Там же.
¹⁴Бутенко Федор Христофорович - советник полпредства СССР в Румынии, ставший в феврале 1938 г. невозвращенцем. Относительно пресс-конференции, на которой Бутенко сообщил о своем добровольном уходе на Запад, нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов заявил, что это, дескать, не настоящий Бутенко (см. «Правду», от 18 февраля, 1938 г.).
¹⁵Опущены отклики других дипломатов.

Никита Петров
«Мемориал»

http://www.novayagazeta.ru/gulag/48976.html