С.А. Кропачев,
ДЕСЯТЬ ЛЕТ, изменившие страну

В истории России большевистского периода репрессии были необходимой составной частью государственного механизма. Большевики воспринимали политический террор, как нечто естественное, имманентно присущие каждой революции. «Террор вытекает из природы революции, - писал Троцкий, - цель (социализма) при известных условиях его оправдывает»¹. Отсюда следует, что репрессии были необходимым условием существования большевистского режима, и этот режим по сути своей был репрессивен. При этом необходимо выделить сам механизм  осуществления репрессий в советской России. Во-первых, механизм репрессий  был средством сохранения политической власти режима. Во-вторых, он был необходим для внутрипартийной борьбы. В-третьих, данный механизм стал способом экономической жизни общества. В-четвертых, механизм репрессий на определенном этапе существования общественного строя  стал воспроизводить себя в своих собственных целях, относительно независимых от тех задач, которые перед ним ставил режим².

Таким образом, механизм репрессий был создан государством, а партийное руководство использовало его в качестве средства для политического, экономического, социального и иного регулирования жизни общества.

С.А. Кропачев,
ДЕСЯТЬ ЛЕТ, изменившие страну

В истории России большевистского периода репрессии были необходимой составной частью государственного механизма. Большевики воспринимали политический террор, как нечто естественное, имманентно присущие каждой революции. «Террор вытекает из природы революции, - писал Троцкий, - цель (социализма) при известных условиях его оправдывает»¹. Отсюда следует, что репрессии были необходимым условием существования большевистского режима, и этот режим по сути своей был репрессивен. При этом необходимо выделить сам механизм  осуществления репрессий в советской России. Во-первых, механизм репрессий  был средством сохранения политической власти режима. Во-вторых, он был необходим для внутрипартийной борьбы. В-третьих, данный механизм стал способом экономической жизни общества. В-четвертых, механизм репрессий на определенном этапе существования общественного строя  стал воспроизводить себя в своих собственных целях, относительно независимых от тех задач, которые перед ним ставил режим².

Таким образом, механизм репрессий был создан государством, а партийное руководство использовало его в качестве средства для политического, экономического, социального и иного регулирования жизни общества.

Уже несколько десятилетий вслед за Р. Конквестом историки называют террор, охвативший страну во второй половине 1930-х гг., «большим», потому что по своему размаху и жестокости он был сопоставим с массовыми репрессиями первых лет советской власти и, безусловно, превосходил карательные операции последующего периода³.

Истории «большого террора» - массовых репрессий, охвативших все слои советского общества в 1937-1938 гг., посвящено значительное количество исторической литературы⁴.

В силу определенных причин документы о сталинской репрессивной политике в последние годы стали появляться в более полном объеме⁵, чем ранее. Это, прежде всего, материалы руководящих органов, в том числе постановления Политбюро ЦК ВКП (б), приказы НКВД СССР, в которых фиксировались и детализировались решения о проведении репрессивных компаний. Основываясь на этих документах, можно утверждать, что «великая чистка» середины 1930-х гг. была целенаправленной операцией, спланированной в масштабах государства. Она проводилась под контролем и по инициативе высшего руководства СССР. Однако это не означает, что в репрессивных операциях 1937-1938 гг. не присутствовала известная доля стихийности и местной «инициативы», которая выражалась, например, в «слишком большом» количестве убитых на допросах или превышении местными органами лимитов на аресты и расстрелы, установленные Москвой и т.д. Подобная «стихийность» и «инициатива» местных властей  основывалась на приказах центра⁶.

Массовые репрессии этих лет представляли собой серию централизованных карательных операций против различных категорий населения, рассматривавшихся руководством СССР в качестве потенциальных или реальных врагов режима. Эти операции начались в июле-августе 1937 г. и продолжались до ноября 1938 г., когда были так же централизованно, по приказу Москвы, прекращены.

Тема репрессий по отношению к советским гражданам иностранного происхождения в середине 1930-х годов остается до сих пор недостаточно изученной в отечественной историографии. Между тем, актуальность изучения истории национальных проблем вполне очевидна для такого многонационального государства, каковым является Российская Федерация. На долю всех народов нашей страны на различных этапах советской истории выпадали суровые испытания, однако некоторым народам и национальным группам в нынешнем столетии «не повезло» больше, чем другим. При советской власти целый ряд народов подвергся необоснованным репрессиям. Преследования по национальному признаку, характерные для прежнего режима, были осуждены новой демократической властью. Для того, чтобы такое осуждение могло считаться полным, необходимо, помимо прочего, правдивое воссоздание исторического прошлого народов, подвергавшихся репрессиям. Исследование национального вопроса актуально не только с точки зрения восстановления исторической истины. Изучение опыта решения национальных проблем в прошлом, как положительного, так и отрицательного, необходимо для формирования правильного подхода к этим проблемам на современном этапе. Национальные отношения в нашей стране, как и многие другие явления общественной жизни, переживают серьезный кризис, и поиск удовлетворительного решения национальных проблем сейчас как никогда важен.

Вернемся к событиям середины 1930-х годов. Этапным на пути развязывания массового террора стал состоявшийся 23 февраля - 5 марта 1937 г. печально известный пленум ЦК ВКП (б). Ключевыми словами в докладе И. Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» были «вредители», «диверсанты», «агенты троцкистского и не троцкистского типа государств», «остатки эксплуататорских классов», «капиталистическое окружение и вытекающие из этого факта результаты» и т.д.⁷ Все призывы Сталина на этом пленуме по выявлению и уничтожению «врагов народа» имели скорые последствия.

В резолюции Пленума, принятой 3 марта 1937 года по докладу Н. Ежова «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов», были одобрены «мероприятия ЦК ВКП (б) по разгрому антисоветской, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической банды троцкистов и иных двурушников»⁸. Органы НКВД СССР фактически получили неограниченные полномочия в деле «разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма»⁹.

После окончания Пленума продолжились многочисленные аресты «троцкистов», «зиновьевцев», «правых» и др. на всей территории страны. «Враги народа» в массовом порядке выявлялись и арестовывались, члены их семей высылались в окраинные районы страны, НКВД разоблачал одну за другой «антисоветскую», «фашистскую», «террористическую» организацию.

Спустя неполных четыре месяца после окончания февральско-мартовского Пленума, 2 июля 1937 года выходит постановление Политбюро «Об антисоветских элементах»¹⁰. Было принято решение направить секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий национальных республик телеграмму. В ней говорилось: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных в одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока ссылки, вернувшихся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности»¹¹.

ЦК ВКП (б) предложил «всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были переписаны и высланы в районы по указанию НКВД»¹².

ЦК ВКП (б) предложил в пятидневный срок  представить состав «троек», а также количество подлежавших расстрелу и выселению.

В последующие недели собранные местными властями данные были обобщены и на их базе нарком внутренних дел СССР Н. Ежов подготовил оперативный приказ  № 00447 от 30 июля 1937 г. об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов¹³.  Приказ определил порядок, сроки, масштабы репрессий, утвердил персональный состав республиканских, краевых, областных  «троек», организацию их работы и полномочия¹⁴.

31 июля приказ НКВД СССР № 00447 был утвержден Политбюро ЦК ВКП (б). Он предписывал начать операцию, в зависимости от региона, с 5 по 15 августа и закончить в четырехмесячный срок. Так операция по репрессированию бывших кулаков, уголовников, и др. «антисоветских элементов» должна была начаться во всех краях, областях и республиках СССР с 5 августа, в Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР с  10 августа, в Дальневосточном, Красноярском краях и  Восточно-Сибирской области с 15 августа 1937 г.

Для решения судеб арестованных в краях, областях и республиках создавались «тройки». Как правило, в их число входили народный комиссар или начальник управления НКВД, секретарь соответствующего партийного комитета и прокурор края, области или республики. «Тройки» получили чрезвычайные  полномочия: бесконтрольно выносили приговоры и отдавали приказы о приведении их в исполнение.

Все репрессируемые согласно приказу разбивались на две категории: первая  подлежала немедленному аресту и расстрелу, вторая - заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. Для каждой области, края, республики были определены «лимиты» по обеим категориям репрессируемых.

Был определен пространный перечень «контингентов», подлежавших репрессиям. Фактически речь шла обо всех, кто так или иначе боролся с советской властью или стал жертвой государственного террора в предшествующие годы.

Заметим, что элементы, на которые была направлена эта операция, относились к разнообразным социальным и общественно-политическим группам: рядом с уголовниками фигурировали «члены антисоветских партий», «бывшие белые» и т.д.  Ярлыки «врагов народа» вешали на любого, кто вызывал подозрение, независимо от принадлежности к ВКП (б), национальности, вероисповедания, социального происхождения.

В рамках предполагаемой операции 268 950 человек должны были быть арестованы, из них 82 700 расстреляны¹⁵. Однако эти цифры были не окончательными, так как в перечне отсутствовал ряд регионов страны.   Приказ от 30 июля 1937 года давал местным руководителям право запрашивать у Москвы дополнительные «лимиты» на репрессии. Кроме того, заключению или высылке могли подвергаться семьи репрессируемых.

В ЦК начали обращаться местные руководители с просьбой увеличить «лимиты» на репрессии. По выборочным данным за период с конца октября по декабрь 1937 года Н.И. Ежов утвердил дополнительно репрессирование 68 тысяч человек по первой и 47 тысяч - по второй категории¹⁶.

Расширение масштабов репрессий и повышенная активность руководителей местных управлений НКВД определялись позицией руководства страны, которое поощряло «передовиков» и охотно санкционировало новые «лимиты» на аресты и расстрелы. В 1937 году по приказу № 00447 и другим основаниям было осуждено более 790 тыс. человек за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления¹⁷. Это означало, что первоначальные плановые цифры, утвержденные в июле 1937 года, были значительно завышены. Судя по документам, большая часть дополнительных разрешений на репрессии были выданы в виде приказов или распоряжений  Ежова, формально не утвержденных Политбюро, но, как правило,  согласованных со Сталиным.

Несмотря на первоначальные планы, операция по репрессированию антисоветских элементов не завершилась за четыре месяца. 31 января 1938 года Политбюро приняло предложение НКВД СССР «об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента»¹⁸.

К 15 марта (по Дальневосточному краю к 1 апреля) предписывалось дополнительно репрессировать в рамках операции 57 200 человек, из них 48 тысяч расстрелять. Но и на этот раз местные власти начали просить об увеличении «лимитов» и продлении сроков операции. С 1 февраля по 29 августа 1938 года Политбюро утвердило дополнительно к январским «лимитам» разнарядки на репрессирование еще почти 90 000 человек¹⁹.

Таким образом, операция, которая должна была длиться четыре месяца, растянулась почти на 1,5 года и коснулась более 250 000 человек сверх тех квот, которые были оговорены в начале²⁰.

Вскоре после начала операции по уничтожению «антисоветских элементов», 15 августа 1937 года вышел оперативный приказ НКВД СССР № 00486 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины»²¹. Согласно этому документу, аресту и заключению в лагеря на срок от пяти до восьми лет подлежали жены «изменников родины», а «социально-опасные», способные к совершению «антисоветских действий» дети старше 15 лет направлялись в лагеря, исправительно-трудовые колонии или в детские дома особого режима.

Изданные и реализованные приказы НКВД № 00447 и № 00486 оказали разрушительное воздействие на состояние общественной морали. Они породили в стране атмосферу страха, доносительства, ксенофобии, шпиономании. Масштабные репрессивные операции 1937-1938 гг. в отношении «врагов народа», членов их семей привели к огромным жертвам и необратимым потерям.

Одновременно с ликвидацией  «антисоветских элементов» и членов их семей в 1937-1938 гг. был проведен ряд так называемых «национальных» операций, призванных обезопасить тоталитарный режим от  «пятой колонны».

Арестам подверглись, прежде всего, представители тех национальностей, чья деятельность  прямо или косвенно была связана с налаживанием зарубежных контактов, чья историческая родина представляла опасность для Советского Союза. Граница СССР, по мнению Сталина, была сплошной линией  фронта, а все те, кто ее пересекал, являлись реальными или потенциальными врагами.

«Национальные» операции были проведены по «линиям» практически всех стран «враждебного окружения», при этом основным критерием «преступности» было наличие любого рода связи с другим государством, а национальность - основанием для подозрений.

Одной из первых и самой крупной из всех «национальных» операций по числу жертв стала «польская». 9 августа 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило приказ Наркомвнудела СССР о ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ (Польской организации войсковой)²².

11 августа 1937 года оперативный приказ НКВД СССР № 00485 санкционировал проведение операции против  «польской разведки»²³. В результате этой операции с августа 1937 по ноябрь 1938 гг. было осуждено около 140 тысяч поляков или граждан других национальностей, имевших какие-либо связи с Польшей²⁴.

Наряду с «польской» была проведена не менее масштабная «немецкая» операция.  По приказу НКВД СССР № 00439 от 25 июля 1937 года местным управлениям НКВД предписывалось в трехдневный срок предоставить в Москву списки всех германских подданных, работающих на военных и имеющих оборонные цеха заводах, на железнодорожном транспорте, а также тех германских подданных, которые в разное время работали на этих предприятиях, были уволены, но остались в СССР. В пятидневный срок, начиная с 29 июля, следовало произвести аресты по подготовленным заранее спискам²⁵.

Одновременно с проведением этой операции преследованиям подверглись десятки тысяч немцев, работавших в различных сферах и проживавших на всей территории Советского Союза. По «немецкой» национальной операции было репрессировано в 1937-1938 гг. 37 700 - 38 300 немцев²⁶.

19 сентября 1937г. Политбюро одобрило приказ НКВД СССР о мероприятиях в связи с террористической диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев. Харбинцами называли бывших работников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи КВЖД в 1935 году.  20 сентября 1937 года вышел оперативный приказ НКВД СССР № 00593²⁷, на основании которого в течение 1937-1938 гг., практически все харбинцы были репрессированы по обвинению в «шпионской» работе в пользу Японии. Общее количество арестованных «японских шпионов» составило 53 906 человек²⁸.

Помимо операции против поляков, немцев, харбинцев репрессии обрушились на румын, латышей, эстонцев, финнов, греков, афганцев, иранцев, китайцев, болгар, македонцев и др. Представители данных национальностей воспринимались сталинским руководством как питательная среда для шпионажа и коллаборационизма.

За время осуществления «национальных» операций, то есть с августа 1937 года по ноябрь 1938 года, в общей сложности было осуждено почти 350 тыс. человек²⁹.

В 1936-1937 годах была проведена массовая высылка «неблагонадежного элемента» из  пограничных районов. Самой крупной была депортация из Дальневосточного края всего корейского населения в Казахстан и Узбекистан с целью пресечения проникновения японского шпионажа³⁰. До 25 октября 1937 года отсюда было выселено 124 эшелона с корейцами, в составе 36 442 семей, 171 781человека³¹.

Таким образом, депортация корейского населения с территории Дальневосточного края, провозглашенная  административной мерой, имела на самом деле политический смысл. Это говорило об усилении репрессивного режима в СССР в условиях роста международной напряженности и угрозы войны. С другой стороны, в области социальной политики партии и государства сложились система и методы принудительного регулирования национального состава населения.

Вышеперечисленные массовые карательные операции, в совокупности составлявшие суть «большого террора», с разной степенью интенсивности проводились вплоть до ноября 1938 года³².

Важной составной частью механизма массовых репрессий было проведение многочисленных судебных процессов, как в столице, так и на местах.  Помимо «троек», активно действовали суды общей юрисдикции, военные трибуналы, Военная коллегия Верховного Суда СССР. В отличие от закрытых судов и  тайных заседаний «троек» открытые процессы выполняли важную устрашающую пропагандистскую роль, их материалы широко публиковались. Санкции на проведение наиболее важных в политическом отношении процессов давало непосредственно Политбюро. Оно же, как правило, заранее определяло приговор, чаще всего - расстрел³³.

По поводу общей численности жертв «большого террора» в литературе до сих пор нет единого мнения. Но очевиден тот факт, что результатом строительства сталинского социализма стала гибель миллионов невинных людей. По данным В.Н. Земскова, количество осужденных в 1921-1953 гг. за контрреволюционную деятельность составило 3 777 380 человек³⁴.

Пик «большого террора» приходился на 1937-1938 гг. По данным авторитетных источников в течение этого периода по обвинению в политических преступлениях было арестовано 1 575 259 человек, осуждено 1 344 923, из них 681 692 - расстреляны³⁵. Общее число репрессированных превысило первоначально запланированные цифры по приказу № 00447 почти в шесть, а расстрелянных - в восемь раз. Эти страшные цифры не в полной мере отражают масштабы «большого террора». Неясно, например, к какой категории можно отнести арестованных, погибших, застреленных, замученных на допросах, во время следствия. Вероятно, разницу в количестве арестованных и осужденных по политическим мотивам в 1937-1938 гг., составляющую 230 336 человек, можно отнести к жертвам террора.

В течение 1937-1938 гг. численность политических заключенных в лагерях, колониях и тюрьмах увеличилась почти на 230 тыс., по сравнению с 1935-1936 гг.³⁶ Максимальный рост численности политических заключенных в 1930-е годы, находившихся в ИТЛ ГУЛАГа, приходился на 1938 год: к 1 января 1939 г. их количество составляло 454 432 человека, или 34,5% от общего числа³⁷.

Данные статистики на 1 января 1939 года говорят о том, что количество заключенных (политических и уголовных) в лагерях, колониях и тюрьмах составляло чуть более 2 млн. человек³⁸.

Рассуждая о масштабах политических репрессий, необходимо отметить причины, побудившие  руководство страны прибегнуть к ним. Во-первых, террор и насилие были важным инструментом государства на протяжении всего советского периода. С помощью репрессий большевики решали политические, социальные, экономические, национальные и другие проблемы. Террор стал необходимым условием жизнедеятельности советского режима. Одной из основных функций террора стало удержание в повиновении общества, подавление инакомыслия и оппозиции. Во-вторых, политический террор 1937-1938 гг. обрушился на миллионы, ударил по определенным группам и категориям населения, а не по лицам, совершившим какие-либо противоправные деяния. Жертвы репрессий определялись, прежде всего,  по анкетным данным. Основанием для расстрела или отправки в лагерь могло быть неподходящее революционное прошлое, участие в гражданской войне на стороне противников большевиков, членство в других партиях или оппозиционных группах в самой ВКП (б), судимость, «подозрительная» национальность, наконец, родственные, дружеские или деловые связи с представителями перечисленных категорий и многое другое. Главной целью «национальных» операций 1937-1938 гг. являлось уничтожение в преддверии войны потенциальной «пятой колонны», что должно было  укрепить безопасность собственного государства. Об этом, оправдывая репрессии, говорил верный соратник Сталина и один из организаторов террора В. Молотов: «1937 год был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны»³⁹. Для Сталина и его соратников массовые репрессии 1937-1938 гг. представлялись безусловным благом, укрепившим обороноспособность страны накануне второй мировой войны.

Репрессии необходимо рассматривать и как обязательное условие функционирования советской экономики, основу которой, в том числе, составлял дешевый труд заключенных. Она развивалась по утопической, несуществующей модели. Главным является то обстоятельство, что в Советском Союзе имело место не регулирование экономики, а экономическое строительство. Оно осуществимо только средствами насилия и подавления широких слоев населения. Коллективизация сельского хозяйства или индустриализация стали возможны только при наличии и введении в действие механизма репрессий. Репрессивный механизм  оставался необходимым в СССР и после его перехода к социалистической экономике. В частности, он перераспределял рабочую силу в нужных государству направлениях и отраслях. В этом и заключается суть советской экономики - она сама по себе не способна самовоспроизводиться чисто экономическими механизмами⁴⁰.

В 1930-е гг. репрессии приобрели видимость неизбежного и оправданного процесса. Они подорвали в массовом сознании элементарные представления о праве и законности, породили в обществе страх, недоверие, подозрительность.

Государственный террор  1930-х гг. оказал огромное воздействие на жизнь общества и страны в целом. «Волны» репрессий затронули самые разнообразные слои населения, но больше всего жертв террора оказалось среди обычных граждан.

Массовые кампании «борьбы с врагами», жертвами которых стала значительная часть населения СССР, имели и долгосрочные последствия. Они способствовали укоренению в обществе агрессивности, крайней нетерпимости, ксенофобии, осознанию всесильности силовых органов и неоспоримости примата государства над правом и личностью.

Таким образом, массовые политические репрессии в СССР в 30-е гг. ХХ века были важнейшим механизмом регулирования всей жизни государства. Они завершили так называемую сталинскую революцию «сверху», в результате которой утвердился строй, называемый сегодня «сталинским социализмом». Его характерными чертами были жестко централизованная система руководства одноукладной экономикой, политические институты, ориентированные на единовластие вождя-диктатора, максимально широкое применение черезвычайно-репрессивных и административных методов разрешения социально-экономических и других  проблем.

Необходимо так же отметить, что действия власти в период репрессий получали массовую поддержку, которую невозможно было ни организовать, ни имитировать. В годы «великой чистки» в стране была создана обстановка вседозволенности в деле выявления «врагов народа» с использованием доносов, провокаций, клеветы, домыслов и т.д. В итоге основная масса советского общества  была деморализована.

Массовые репрессии 1937-1938 гг. разворачивались по нескольким направлениям, одно из которых было основано на признаках национальной принадлежности. Задачей этой карательной акции, раздробленной на операции по отдельным национальным «линиям», была ликвидация в СССР «шпионско-диверсионной базы» стран «капиталистического окружения». Объектом репрессий стали иностранцы и советские граждане различных национальностей, прямо или косвенно связанные с заграницей.

Таким образом, «кулацкая» (оперативный приказ НКВД СССР № 00447) и «национальные» операции являются разными направлениями проводившейся в 1937-1938 гг. единой политики активного противодействия «антисоветской деятельности».  Точкой  отсчета операций является 2 июля 1937 г., когда Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о необходимости проведения учета «враждебного контингента» и принятия мер к его ликвидации и нейтрализации⁴¹.

Первой из «национальных» операций была проведена «немецкая». Ее инициатором выступил И.В. Сталин. Он собственноручно написал текст постановления Политбюро ЦК ВКП (б) от 20 июля 1937г., в котором говорилось: «Предложить т. Ежову дать немедля приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах (артиллерийские, снарядные, винтовочно-пулеметные, патронные, пороховые и т.п.), и высылке части арестованных за границу.

Копию приказа прислать в ЦК.

О ходе арестов и количестве арестуемых сообщать сводки (ежедневные) в ЦК»⁴².

Во исполнение решения Политбюро от 20 июля нарком внутренних дел Н. Ежов выпустил оперативный приказ № 00439 от 25 июля 1937г. «об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах»⁴³.

Он открыл целую эпоху массовых «контингентных» (главным образом «национальных») операций, затрагивавших как «своих» граждан, так и иностранцев соответствующей национальности. Германские поданные, «осевшие» на оборонных предприятиях и железных дорогах, квалифицировались в этом приказе как внедренная агентура германского Генерального штаба и Гестапо, подготовленная к диверсионной деятельности на период войны. В течение пяти дней (начиная с 29 июля) всех их приказывалось арестовать, включая и уволенных. Но, как справедливо замечают Н. Охотин и А. Рогинский, в приказе Ежова, по сравнению с инициирующей запиской Сталина⁴⁴, задача операции была существенно сужена. Обязательному учету и составлению «меморандумов» (то есть досье с компрометирующими данными, на основании которых, - причем не на местах, а в Москве, - принимались решения о последующем аресте) подлежали только германские граждане, где бы они ни работали, а также бывшие германские граждане, принявшие советское гражданство и ранее работавшие на оборонных объектах⁴⁵. После проведения «особо тщательного» следствия дела должны были быть направлены на рассмотрение Военной коллегии Верховного Суда СССР или Особого совещания при НКВД СССР. Таким образом, аресту подлежали все без разбора немцы - бывшие или настоящие иностранные подданные, и среди них нужно было «вскрыть» неразоблаченных шпионов.

В ходе «немецкой» операции с 29 июля по 28 августа 1937 года по всей территории СССР было арестовано 472 германских подданных. Несмотря на это, операция, рассчитанная на пять дней, не была прекращена. К началу осени ее первоочередная задача - «очистка» оборонных заводов и цехов, железнодорожного транспорта, - была в основном выполнена. Одновременно она явилась прелюдией к иной, более масштабной «немецкой» операции, развивавшейся по аналогии с другими «национальными» операциями. Новая «немецкая» операция была направлена на репрессии советских этнических немцев.

В течение двух месяцев после начала проведения основной фазы операции по приказу № 00439 к «немецкой» линии репрессирования «национальных контрреволюционных контингентов» добавились «польская» и «харбинская» линии. Все они  рассматривались как основные по очевидным причинам. Во-первых, Германия была страной «главного противника». «Противниками» считались практически все страны, окружавшие СССР, в первую очередь, Польша и Япония, а также их союзники, на территории которых располагались «антисоветские центры» и т.п. Представители всех без исключения национальностей этих стран, по разным причинам находившиеся на территории СССР или являвшиеся советскими гражданами, подозревались в шпионаже, диверсионной работе и т.д. Во-вторых, «польская», «харбинская» и «немецкая» операции, в отличие от других, были подготовлены и проведены гораздо тщательнее и «лучше».

Моделью, образцом для всех массовых «национальных» операций 1937-1938 гг. стала «польская». Оперативный приказ НКВД СССР № 00485 от 11 августа 1937 года о начале «польской» операции содержал главные положения, которые легли в основу последующих аналогичных приказов по «национальным» линиям. Преамбула подобных приказов состояла из утверждений об активизации на территории СССР деятельности разведорганов соответствующей страны и перерастании этой деятельности на современном этапе из разведывательной в диверсионно-террористическую и повстанческую. В приказе обязательно был указан точный перечень репрессируемых «контингентов», определялись сроки проведения операции и формы отчетности по ней. Предписывался и особый (впервые вводимый в практику НКВД) порядок осуждения - «альбомный», когда работники управлений НКВД на местах по окончании следствия составляли справки - «альбомы» на осужденных с разбивкой их по категориям (расстрел или заключение в лагерь на 5 - 10 лет). В дальнейшем эти справки, скомплектованные в специальный список («альбом»), подписывали, поддерживая или корректируя предложенные меры наказания, начальник УНКВД или нарком внутренних дел республики и местный прокурор, затем «альбом» направлялся в Москву, где окончательное решение выносили нарком внутренних дел и прокурор СССР (Ежов и Вышинский). Приговоры исполнялись по возвращении «альбомов» в местные УНКВД⁴⁶.

«Немецкая» операция укладывалась в «польскую модель»: аналогичные «контингенты», подлежавшие аресту, характер обвинений, способ оформления приговоров, сроки и формы отчетности.

Необходимо отметить, что в ходе проведения «польской» операции было издано большое количество регламентирующей документации. Это вышеупомянутый  приказ НКВД № 00485 и прилагаемое к приказу закрытое письмо, рассказывавшее исполнителям об истории борьбы с диверсиями и шпионажем польской разведки на территории СССР, огромное количество уточнений, дополнений, частных и общих указаний, изданных в процессе проведения операции⁴⁷. Регламентирующая база «немецкой» операции  была менее подробна, особенно на начальных этапах.

Переход от локальных арестов германских подданных на основании приказа № 00439  к массовой репрессивной операции «альбомного» типа происходил под влиянием «польского» приказа. Распространение «польских» стереотипов на другие национальные группы происходило автоматически, в общем русле «конвейера» репрессий. Так, например, произошло с «румынской» операцией, которая самостийно началась на Украине в августе 1937 г., с «финской» в Ленинградской области и Карелии в сентябре-октябре 1937 г. Для обоснования операций против этих национальных контингентов так и не было издано специальных директив (в отличие, скажем, от латышской, иранской и афганской «линий»): с какого-то момента они просто включались в общие директивы по продлению и активизации операций, в указания по отчетности и т.п. По всей вероятности, и с «немецкой» операцией произошло нечто подобное⁴⁸.

Впервые упоминание о ней встречается в телеграмме Н. Ежова, разосланной 3 ноября 1937 г. всем наркомам внутренних дел союзных республик и начальникам УНКВД: «Проводимые сейчас операции по антисоветским элементам, немцам, полякам, харбинцам, женам изменников родины в ряде областей идут крайне медленными темпами»⁴⁹.

5 ноября того же года Н. Ежов конкретизировал механизм репрессирования советских немцев в телеграмме начальнику УНКВД Свердловской области Дмитриеву, разрешив ему арестованных в порядке приказа НКВД № 00439 «репрессировать в порядке приказа № 00486» (о женах и детях «изменников родины»), то есть резко расширил масштаб операции⁵⁰.

Очевидно, что в первом и во втором документах речь идет именно о «немецкой» операции, а не об очередном этапе реализации приказа № 00439.  К 16 ноября 1937 г. по всей стране в рамках немецкой «линии» было осуждено - 2536 человек в «альбомном порядке». К 15 декабря было осуждено уже 5805 человек, из них 85 % (4921 человек) - на Украине, еще 11 % - в Москве и Ленинграде, при этом две трети репрессированных в УССР приходилось на три области - Донецкую (1904 человека), Днепропетровскую (775 человек), и Житомирскую (601 человек). Таким образом, можно  предположить, что операция началась на Украине, скорее всего, уже в сентябре, а в двух крупнейших городах Советского Союза несколько позже.  С ноября операция постепенно начинает распространяться и на многие другие территории СССР⁵¹.

Хотя специальный приказ по немецкой «линии» так и не был издан Н. Ежовым, но содержание и смысл операции были очевидны всем его подчиненным. Основной ее задачей, как она понималась местными руководителями НКВД-УНКВД, была ликвидация «очагов» и «базы» шпионско-диверсионной и повстанческой деятельности германской разведки в СССР. Данная задача была следствием решений февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП (б), речи Ежова на июльском (1937г.) совещании руководящего состава НКВД, «польского» и «харбинского»⁵² приказов. Очевидны были и регионы, где на «немецкую» операцию следовало обратить особое внимание, - приграничные и режимные зоны, промышленные центры и места компактного проживания немецкого населения, в особенности немецкие национальные районы. Был ясен механизм осуждения («альбомный порядок»), - в первые месяцы массовых «национальных» операций превратившийся в репрессивный «конвейер». Из Центра указаниями определялись сроки операций и формы отчетности. Однако базовым условием всякой операции был точный перечень категорий, подлежавших репрессированию. Из-за отсутствия специального приказа подобного перечня по немецкой «линии» в распоряжении местных органов внутренних дел не было. Он появляется в директивных документах НКВД в начале 1938г.

Разумеется, что и без специальных указаний Ежова (то есть до начала 1938г.) местные органы НКВД, которые вели «немецкую» операцию, ориентировались при определении «контингентов», прежде всего, на «польский» приказ № 00485. В нем были перечислены основные репрессируемые категории: все оставшиеся в СССР бывшие военнопленные польской армии, перебежчики из Польши, бывшие члены Польской социалистической партии и других политических партий, наиболее активная часть местных «антисоветских и националистических элементов» польских районов.

В конце 1937 - начале 1938гг. наблюдается дальнейшее усиление массовых репрессий по признаку национальной принадлежности. 11 декабря 1937 года в УНКВД была направлена почтотелеграмма № 50125 о репрессировании греков. 29 января 1938 года была принята директива НКВД СССР № 202 о репрессиях против иранцев и иранских армян (иностранных подданных и советских граждан). 9 февраля 1938 года был принят меморандум № 226, направленный против афганской разведки на территории СССР, афганцев (афганских подданных и советских граждан)⁵³. На эту тему Политбюро ЦК ВКП (б) 31 января 1938 года приняло специальное постановление. НКВД СССР разрешалось «продолжить до 15 апреля 1938 года операцию по разгрому шпионско-диверсионных контингентов из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финн, греков, иранцев, харбинцев, китайцев и румын, как иностранно-подданных, так и советских граждан, согласно существующих приказов НКВД СССР». До 15 апреля 1938 года сохранялся существовавший внесудебный порядок рассмотрения дел, арестованных по этим операциям, и предписывалось провести еще две «национальные» операции по разгрому кадров болгар и македонцев⁵⁴.

Вернемся к осуществлению органами НКВД наиболее крупных «национальных» операций - «немецкой» и «польской».

Ко всем вышеперечисленным категориям нередко добавлялся и новый перечень «контингентов». Причины подобного расширения были двоякие: иногда новую категорию указывал в очередной директиве Центр, но гораздо чаще данный вопрос решали местные начальники управлений НКВД, исходившие при этом из специфики своих регионов. Так было  с польской «линией» и, по всей вероятности, происходило с немецкой.  Перечислим лишь основные дополнительные категории граждан, репрессированных по «немецкой» операции. Это бывшие российские военнопленные, находившиеся в германском плену во время первой мировой войны, бывшие служащие немецких предприятий, заключенные, отбывающие срок за шпионаж в пользу Германии и т.д.

Очевидно, что все перечисленные категории (как основные, так и дополнительные) объединены одним признаком - действительной или мнимой связью с Германией. В рамках этой логики, «подозреваемыми» становились все жители СССР, которые родились, учились, работали, бывали в гостях, в служебных командировках в Германии, поддерживали контакты с немецкими родственниками, друзьями или коллегами, сотрудничали с германскими фирмами, волею судеб находились в плену и т.п.

Однако наиболее существенными, были «производственные», институциональные факторы. «Национальные» операции, в том числе и «немецкая», были ориентированы в первую очередь на «чистку» в сферах государственной жизни, напрямую связанных с обороноспособностью страны, - в военных и военизированных структурах (армия, НКВД и т.п.), в оборонной, машиностроительной, угольной, нефтяной, химической промышленности, в черной и цветной металлургии, на транспорте, в энергетике и некоторых других отраслях.

Можно предположить, что основными факторами, определявшими масштабы репрессий по немецкой «линии», были, во-первых, наличие в регионе предприятий оборонных отраслей и, во-вторых, существование немецких национальных районов. При этом наиболее массовыми репрессии были там, где имели место одновременно оба эти фактора. Численность немецкого населения также оказывала влияние, но не сама по себе, а лишь в сочетании с данными факторами.

Ответ на вопрос о количестве репрессированных по «немецкой» операции можно дать лишь приблизительный. Точные данные имеются в отношении осужденных «особыми тройками», действовавшими в сентябре-ноябре 1938 г. Из 105 032 человек, осужденных по всем «линиям» «особыми тройками», немцев было 17 150. Подавляющую их часть (95,1%) осудили по немецкой «линии». Кроме того, немцев осуждали по польской (490 человек), харбинской (81), латышской (76), эстонской (51) и другим «линиям». Внутри же немецкой «линии» - иная ситуация. Всего по ней было осуждено «особыми тройками» 24 471 человек, из них 16 316 немцев. Однако данные «особых троек» нельзя механически относить на общий итоговый результат «немецкой» национальной операции. На первом  «альбомном» этапе операции доля немцев в немецкой «линии» была примерно 70 - 72%. Среди 55 005 человек, осужденных по «немецкой» национальной операции, собственно немцев было 37,7 - 38,3 тысяч⁵⁵.

В ходе проведения «национальных» операций пострадали харбинцы.  В данную категорию попадали бывшие советские служащие Китайской Восточной железной дороги, возвратившиеся на родину в 1935 году после продажи КВЖД, бывшие белые, реэмигранты из русской колонии в Маньчжурии, владельцы и совладельцы различных предприятий в Харбине, граждане СССР, перебравшиеся в Маньчжурию или обратно на родину без установленных по закону советских документов, бывшие члены антисоветских политических партий и др. На основании оперативного приказ № 00593 от 19 сентября 1937 г.  «о мероприятиях в связи с террористической диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев» все они были зачислены в японские шпионы, диверсанты и террористы и подлежали немедленному аресту с 1 октября 1937 г⁵⁶. Тех же, на кого не удалось собрать компрометирующий материал, просто выгоняли с работы и впредь не принимали на предприятия промышленности и транспорта. В закрытом письме, которое было направлено 20 сентября 1937г. всем начальникам УНКВД, на эту тему говорилось, что «в лице харбинцев мы имеем серьезную угрозу безопасности наших предприятий и важнейших железнодорожных сооружений, особенно в предвоенный и военный период». В течение 1937-1938 гг. практически все харбинцы  были арестованы и репрессированы  как японские шпионы⁵⁷.

Немаловажную роль в реализации репрессий по «нацконтингентам» сыграла инициатива местного руководства УНКВД. Так, например, произошло с «латышской» операцией.

«Латышская» операция стала прямым результатом инициативы начальника УНКВД Западной области А. А. Наседкина⁵⁸, проявлявшего особое рвение в ходе массовых репрессий 1937-1938гг. В ноябре 1937 г. он приехал в Москву для доклада наркому о ходе проводимых операций.  В процессе разговора Наседкин рассказал о латышском националистическом центре. Латышский центр представлялся как разветвленная организация, имевшая своих членов в латсекции Коминтерна, обществе «Прометей» и других обществах. Наседкин предложил арестовать 500 человек, исходя из данных оперативного учета на 5 000 человек. Н. Ежов дал санкцию на арест не менее 1500 человек. Уже через два дня нарком   согласовал проведение «латышской» операции с ЦК ВКП (б).

30 ноября 1937 г. в управления НКВД была направлена шифртелеграмма (меморандум) № 49990. В ней предлагалось с 3 декабря приступить к операции по аресту всех латышей, подозреваемых в шпионаже, диверсиях, антисоветской националистической деятельности. Были выделены восемь категорий латышей, подлежавших аресту: 1) находившиеся на учете и разрабатываемые; 2) политэмигранты из Латвии, прибывшие в СССР после 1920 г.; 3) перебежчики; 4) руководители, члены правлений и сотрудники местных филиалов общества «Прометей» и латышских клубов; 5)  руководители и члены бюро местных отделений общества латышских стрелков при Осовиахиме; 6) бывшие руководители и члены правлений бывших акционерных обществ «Продукт» и «Лесопродукт»; 7) латвийские подданные, за исключением сотрудников диппредставительств; 8) латыши, прибывшие в СССР в качестве туристов и осевшие в СССР. Как и в приказах по репрессированию поляков, харбинцев особое внимание рекомендовалось обратить на тщательную «очистку» от латышей предприятий оборонного значения, транспорта,  учреждений, связанных с оборонной, мобилизационной, шифровальной работой, зон особого режима и запретных зон. Оформление дел предусматривалось в порядке пункта 6 приказа № 00485⁵⁹.

В ходе «латышской» операции по отчетным данным только на 10 сентября 1938 г., на всей территории СССР  было рассмотрено 17 851 дело, в результате чего приговорено к расстрелу 13 944 человека. В целом за 1937 - 1938гг. органами НКВД СССР было «разоблачено» 18 861 «латышских шпионов»⁶⁰.

Как уже упоминалось ранее, в начале 1938г. «национальные» операции обрели еще больший размах. Гонения обрушились на новые национальности. 29 января 1938 г. была принята директива № 202 о репрессиях против иранских граждан. В ней отмечалось, что английская, германская и японская разведки в своей работе против СССР широко использовали иранские разведывательные органы, усиленно развивавшие антисоветскую националистическую диверсионно-повстанческую и шпионскую деятельность в СССР. Основными базами и кадрами этой работы являлись якобы иранские национальные колонии, сектантские общества, группы реэмигрантов, осевших в республиках Средней Азии и Закавказья и местные связи эмигрантских кругов среди туркмен, узбеков, казахов и др.

В директиве предлагалось в целях ликвидации работы иранской разведки на территории СССР с 5 февраля 1938 г. одновременно во всех республиках, краях и областях произвести аресты подозреваемых в шпионской, вредительской, диверсионной, повстанческой, националистической и другой антисоветской  деятельности всех иранцев и иранских армян (иностранных подданных и советских граждан).

К подозреваемым относились следующие категории: находящиеся на оперативном учете и разрабатываемые, перебежчики и политэмигранты из Ирана, контрабандисты, вожди различных иранских племен, перешедших в СССР из Ирана, руководители реэмигрантских откочевок, руководители религиозных сект, главари басмаческих банд и активные бывшие бандиты, руководители религиозных сект, наиболее видные бывшие служащие существовавших ранее фирм со смешанным англо-иранским капиталом, старосты иранских колоний и бывшие подрядчики на караванных путях.

В директиве подчеркивалось, что при проведении операции особое внимание необходимо было обратить на тщательную «очистку» от перечисленных категорий пограничных районов, промышленных предприятий, особенно оборонного значения, транспорта, морских портов, армии, флота, войск и органов НКВД.

Предлагалось одновременно с развертыванием операции по арестам, начать следственную работу с целью полного вскрытия всех очагов и линий шпионско-диверсионной, повстанческой и националистической работы иранцев, обращая особое внимание на раскрытие  связей с английской, германской и японской разведками.

При проведении арестов лиц командного и начальствующего состава, имеющих военные и специальные звания, а также специалистов и лиц, входящих в номенклатуру ЦК ВКП (б), необходимо было запрашивать санкции НКВД СССР.

Оформление дел и их рассмотрение предлагалось производить в порядке пункта 6 оперативного приказа № 00485⁶¹.

Всего за годы осуществления «национальных» операций органами НКВД было «выявлено» 5 994 «иранских шпиона»⁶².

Вслед за «иранской» начинается «афганская» операция. 9 февраля 1938 г. принимается меморандум № 226, в котором отмечается, что английская, германская и японская разведки широко используют афганские разведывательные органы, ведущие активную работу против СССР. Указывалось, что основной базой этой деятельности являлись афганские колонии и афганцы реэмигранты в республиках Закавказья, особенно в Средней Азии и в различных советских городах. Отмечалось, что якобы основная масса осевших в СССР афганских перебежчиков являлась агентурой германской разведки и имела свой центр в Берлине. Афганская и японская разведки широко использовали местные связи эмигрантских кругов среди туркмен, узбеков, казахов.

С целью устранения деятельности афганской разведки на территории Советского Союза приказывалось с 17 февраля 1938 г. произвести аресты всех подозреваемых в шпионской, вредительской, диверсионной, террористической, повстанческой и националистической   деятельности афганцев. К ним относились находившиеся на оперативном учете и разрабатываемые, политэмигранты и перебежчики из Афганистана и Индии, в первую очередь сторонники бывшего короля Амануллы, контрабандисты, вожди различных афганских племен, перешедшие в СССР из Афганистана, руководители реэмигрантских откочевок, главари банд и активные бывшие бандиты, руководители религиозных сект, афганцы, прибывшие в СССР из Германии и через Германию, старосты афганских колоний, бывшие подрядчики на караванных путях из Афганистана в СССР, все, связанные с афганскими дипломатическими и иными учреждениями на территории СССР.

При проведении операции предлагалось особое внимание обратить на тщательную «очистку» от перечисленных категорий пограничных районов, промышленных предприятий, особенно оборонного значения, транспорта, морских портов, армии, флота, войск и органов НКВД. Дела на арестованных афганских подданных, в отношении которых не было выявлено серьезных улик в их шпионской или антисоветской деятельности, предлагалось направлять для рассмотрения на Особое совещание, для вынесения решения о высылке в Афганистан⁶³.

Завершились массовые карательные операции так же централизованно, как и начались. Директивой СНК и ЦК  ВКП (б)  от 15 ноября 1938 г., утвержденной Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б), с 16 ноября 1937г. рассмотрение всех дел на «тройках», в военных трибуналах и в Военной коллегии Верховного Суда СССР, направленных на их рассмотрение в порядке особых приказов или в ином, упрощенном порядке, было приостановлено⁶⁴. Принятие СНК СССР и ЦК ВКП (б) постановления «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 г.⁶⁵ положили конец массовым операциям 1930-х годов и ввели репрессии в «обычное» русло. Решения по всем следственным делам отныне, как и до августа 1937 г., должны были выносить или судебные органы, или Особое совещание при НКВД СССР. Все «тройки» в центре и на местах были ликвидированы.

Всего по «национальным» приказам с августа 1937 по октябрь 1938 гг. было осуждено, согласно отчетам НКВД, 335 513 человек, из них 73,66% были приговорены к расстрелу⁶⁶. Практически все репрессированные по «национальным» приказам были осуждены за «шпионаж и диверсии» в пользу иностранных государств.

Репрессивная  кампания 1937-1938 гг. против бывших кулаков, уголовников и других «антисоветских элементов» и операция против «контрреволюционных национальных контингентов» являлись в это время основными направлениями репрессивной политики тоталитарного режима, оставившими ужасные следы в жизни миллионов советских граждан.

Ряд статистических данных об арестах, приговорах, казнях и заключениях в тюрьмы и лагеря говорят о следующем: в рамках обеих операций с августа 1937 по ноябрь 1938 года было арестовано около 1 114 110 человек, осуждено 1 102 910 человек (по приказу № 00447 - 767 397 и национальным приказам - 335 513), число казненных составило приблизительно 633 955 человек (386 798 и 247 157), 485 626 человек (389 070 и 96 556) были отправлены в лагеря или тюрьмы.  Всего в 1937-1938 годах органами НКВД по политическим мотивам было произведено 1 575 259 арестов, 1 344 923 приговора, 681 692 казни и 634 820 лагерных или тюремных заключений. Это означает, что 70,7 % арестованных, 82,8 % приговоренных за политические преступления, 91,7 % казненных и 76 % заключенных в лагерях и тюрьмах набирались из «антисоветских элементов» по приказу № 00447 и из «контрреволюционных национальных контингентов»⁶⁷.

Как уже говорилось выше, «польская» операция НКВД СССР была самой массовой, приказ № 00485 послужил образцом для последующих   национальных «линий», проводившихся в 1937-1938 гг.

Массовые репрессии середины 1930-х годов против лиц польской национальности -  закономерное следствие в целом конфронтационной политики советского руководства 1920-1930-х гг. в отношении Польши. Существенно обострили взаимное недоверие в эти годы и неудавшаяся попытка установить в Польше советский режим в ходе советско-польской войны, и итоги Рижского мирного договора, и деятельность Коминтерна, направленная на дестабилизацию внутриполитического положения в Польше и подготовку прокоммунистического переворота.

Особый интерес И.В. Сталина к «польской» операции был связан с тем, что Польша рассматривалась в качестве союзника Германии в возможной будущей войне против Советского Союза и как плацдарм для нападения на СССР. После заключения германо-польского соглашения, визита Геринга в Варшаву в середине 1930-х гг. советское руководство было уверено в том, что существует секретный дополнительный протокол о военном сотрудничестве между двумя странами, в котором содержались договоренности о совместных действиях против советского государства. В связи с данными обстоятельствами, преследование поляков, проживавших на территории СССР, рассматривалось Сталиным как необходимое условие подготовки к войне и «чистки» страны от потенциальной возможности формирования «пятой колонны»⁶⁸.

Начиная с 1929 г., против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР и занимавших различные партийные и военные посты, выдвигались обвинения в принадлежности к так называемой Польской организации войсковой, а в 1933 г. были проведены первые аресты по этим обвинениям.  ПОВ была создана в начале первой мировой войны, в 1914 году на польских территориях Российской империи как подпольная патриотическая военная организация. Ее основной задачей была самая разнообразная поддержка «Легионов» Ю.Пилсудского (участвовавших в войне на стороне Австро-Венгрии), в том числе разведка в их пользу. ПОВ первоначально действовала против России, а в 1917-1918 гг. - против Германии, затем, после восстановления независимости Польши в конце 1918 г., была влита в Войско Польское и формально прекратила свое существование. Однако в 1918-1920 гг. использовалась  в разведывательных целях на территориях, охваченных Гражданской войной, в частности на Украине⁶⁹. Она рассматривалась советским руководством как контрреволюционная организация. В закрытом письме НКВД СССР № 59098 от 11 августа 1937 г. «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР»⁷⁰ утверждалось, что ПОВ (в тот момент уже давно не существовавшая) продолжает свою деятельность, масштаб которой изображался в нереальном, гипертрофированном виде. В закрытом письме указывалось, что участники ПОВ глубоко внедрились в компартию Польши, захватили  в ней и польской секции Исполкома Коминтерна руководящие посты, разлагали и деморализовали партию, использовали партийные каналы для внедрения шпионов и диверсантов в СССР. Деятельность организации - это «работа, направленная к превращению компартии в придаток пилсудчины, с целью использования ее влияния для антисоветских действий во время военного нападения Польши на СССР»⁷¹. Начиная с 1929 г., на протяжении долгих лет  «дело ПОВ» служило питательной средой   для дискредитации Коммунистической партии Польши (КПП).

В 1934-1936 гг. происходит заметное  усиление  репрессивного курса против лиц польской национальности, и, прежде всего, против представителей КПП и ее автономных организаций - Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ) и Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). За период с 1937 по 1939 гг. были расстреляны все 12 членов КЦ КПП, находившиеся в СССР, а также сотни других партийных работников. Среди уничтоженных были все представители польской компартии в Исполкоме и Контрольной комиссии Коминтерна. Следствием репрессивных акций стал официальный роспуск 8 июня 1938г. компартии.

Параллельно началась ликвидация польских региональных анклавов. В соответствии с Постановлением СНК СССР за № 776-120 под грифом «Совершенно секретно» от 28 апреля 1936 г. из западных приграничных районов СССР (главным образом Каменец-Подольской, Винницкой и Житомирской областей Украины) были выселены в Казахстан около 36 тысяч поляков⁷².

В период массовых репрессий 1937-1938 гг. особо «актуальной» стала борьба со «шпионско-диверсионным контингентом», поэтому 11 августа 1937 г. в НКВД за подписью Н. Ежова появился оперативный приказ № 00485, предписывавший органам госбезопасности разгромить антисоветскую работу польской разведки и полностью ликвидировать незатронутую широкую диверсионно-повстанческую низовку ПОВ и основные людские «контингенты» польской разведки в СССР⁷³. Вместе с упоминавшимся закрытым письмом «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР», он был разослан во все местные органы НКВД.

Необходимость одновременного издания этих двух документов была продиктована некоторыми особенностями предстоящей операции. В отличие от предыдущего оперативного приказ № 00447, который был направлен против «традиционных» врагов советской власти, тех, кого арестовывали и осуждали многие годы, приказ № 00485 вызывал определенные вопросы.  Во-первых, речь в нем велась не о поляках как таковых, а о польских шпионах, из чего следовало, что под подозрением оказывается едва ли не все польское население СССР, а это довольно трудно увязывалось с официально провозглашаемыми советским государством интернационалистскими лозунгами. Во-вторых, приказ этот был по своей направленности совершенно не ясен не только руководителям, но и рядовым работникам НКВД, которым предстояло его осуществлять. Он был направлен против непривычных для них категорий граждан, например, всех перебежчиков или всех  бывших военнопленных. Не тех, кого подозревали во враждебной деятельности, а именно всех. В практике НКВД такого рода директива была  новацией. По-видимому, именно в предвидении подобной реакции на приказ №00485 и было издано параллельно ему «закрытое письмо», которое дополняло и обосновывало приказ.

Два десятка страниц письма, очень подробно расписывали деятельность польской разведки на территории СССР на протяжении двадцати лет. Эта деятельность направлялась и осуществлялась ПОВ вместе со Вторым (разведывательным) отделом Польского генштаба. Согласно письму, агенты ПОВ прокрались не только в руководство компартии Польши и польскую секцию Коминтерна, но и в качестве политэмигрантов и перебежчиков просочились на руководящие должности в ведущие комиссариаты СССР, с исключительно вредительскими целями - свержения советской власти и территориального передела СССР. По данным Всесоюзной переписи 1937 г.,  всего в СССР проживало 636 220 этнических поляка. Из них в УССР - 417 613 человек, в БССР -  119 881 человек, в РСФСР - 92 078 человек⁷⁴.

Верхушка организации к августу 1937 г. считалась разгромленной, и основной задачей органов НКВД, как она была сформулирована в преамбуле к приказу, стала борьба против диверсионной сети ПОВ «в народном хозяйстве СССР и в первую очередь на его оборонных объектах»⁷⁵. Были выделены восемь категорий, подлежавших аресту, которые мы называли выше.

Кроме того, в приказе было сказано: «Всех проходящих по показаниям арестованных шпионов, вредителей и диверсантов - немедленно арестовывать»⁷⁶. Таким образом, по существу был издан приказ арестовать всех лиц польской национальности.

Начало операции по обезвреживанию польского элемента  было назначено на 20 августа 1937 года. На «зачистку» отводилось ровно три месяца.

Приказ предусматривал внесудебное решение дел арестованных по спискам с кратким изложением сути обвинения. «Все арестованные по мере выявления их виновности в процессе следствия» подлежали подразделению на две категории:

а) к первой относились «все шпионские, диверсионные, вредительские и повстанческие кадры польской разведки», подлежавшие расстрелу;

б) ко второй категории - «менее активные из них», подлежавшие заключению в тюрьмы и лагеря, сроком от 5 до 10 лет⁷⁷.

Вскоре в списки были включены жены и дети арестованных. Так 2 октября 1937 г., Н. Ежов специальным указанием распространил на членов семей лиц, арестованных по приказу № 00485, приказ № 00486 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины», изданный еще 15 августа 1937г. Вскоре выяснилось, что исполнение директивы от 2 октября сталкивается с техническими трудностями - поток жен арестованных поляков и харбинцев (на последних также распространили приказ от 15 августа 1937г.) оказался гораздо больше ожидаемого, а возможности размещения в тюрьмах женщин были относительно ограниченными, к тому же обозначилась острая нехватка мест в без того переполненных детских учреждениях. Поэтому уже 21 ноября 1937 г. Ежов свою директиву вынужден был отменить, одновременно заявив, что в будущем жены арестованных поляков и харбинцев будут выселены из мест их проживания. Эта последняя мера осуществлялась эпизодически только в отдельных регионах, а последовательно по СССР в целом так и не была осуществлена⁷⁸.

Помимо перечисленных в приказе № 00485 категорий, в отдельных регионах стали арестовывать оставшихся в СССР поляков-военнопленных первой мировой войны (воевавших в составе польских легионов Пилсудского, германской и австро-венгерской армий), а затем и бывших российских военнопленных, побывавших в плену в Польше.

В ходе проведения «польской»  операции принимались дополнительные меры, направленные на выявление лиц, имевших контакты с иностранцами. 28 октября 1937 г. был принят приказ НКВД СССР № 00698, нацеленный на полное блокирование посольств и консульств Польши, а также Германии, Японии и  Италии. Ставилась задача «пресечь все связи посольств и консульств этих стран с советскими гражданами, подвергая немедленному аресту всех советских граждан, связанных с личным составом этих диппредставительств и посещающих их служебные и домашние помещения»⁷⁹.

В «закрытом письме» № 59098 от 11 августа 1937г.⁸⁰ был перечислен целый набор возможных обвинений.  Шпионаж во всех областях, особенно в военных,  вредительства во всех сферах народного хозяйства, террор, участие в повстанческих ячейках и подготовка вооруженного восстания на случай войны, антисоветская агитация и т.п.

При проведении операции предлагалось  особое внимание обратить на тщательную «очистку» от подозреваемых  пограничных районов, промышленных предприятий, особенно оборонного значения, транспорта, морских портов, армии, флота, войск и органов НКВД.

Весь этот уникальный по всеохватности перечень обвинений был активно использован при реализации «польского приказа».

Подавляющее большинство арестованных были осуждены в «альбомном порядке». «Альбомы» были предназначены для так называемой «низовки» ПОВ. Многие из обвиненных в шпионаже в пользу Польши и причисленные к верхушке «шпионско-диверсионной сети» были осуждены Военной коллегией Верховного Суда СССР или военными трибуналами. В ходе «польской» операции активное участие принимали «тройки» и ОСО, рассматривавшие  дела  на арестованных и их жен. Репрессивная роль Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР была усилена специальным постановлением Политбюро от 5 сентября 1937 г., согласно которому ОСО было разрешено «по делам об антисоветской деятельности бывших польских перебежчиков, бывших членов ППС и т.п....  назначать тюремное заключение на срок до десяти лет включительно»⁸¹.

Изначально на осуществление «польской» операции отводилось три месяца. Как мы уже говорили,  она началась 20 августа. Но срок этот постоянно продлевался вместе со сроками других «операций по национальным контингентам».  Вначале до 10 декабря 1937г., затем до 1 января, 15 апреля 1938г. и, наконец, решили завершить «польскую» операцию  1 августа 1938 г. Исключение сделали лишь для Белоруссии - здесь операция продолжалась до 1 сентября.

«Нацконтингента» оказалось так много, что региональные «тройки» не успевали рассматривать поступающие «альбомы». И в Москве к лету 1938 г. их накопилось более десятков тысяч. С мест сыпались жалобы на перегруженность тюрем, на дороговизну содержания уже фактически приговоренных к расстрелу заключенных и т.п. Возможно, именно по этой причине 15 сентября 1938 г. Политбюро приняло постановление  отменить «альбомный порядок» осуждения и создать в каждом регионе специально для вынесения приговоров по «национальным операциям» «особые тройки». В постановлении упоминались пять приказов НКВД СССР по «национальным делам» - № 00485, 00439, 00593, изданных в 1937 и № 302 и 326, изданных в 1938гг. Персональный состав «особых троек» не требовал утверждения. Теперь в него  входили исключительно по должности: первый секретарь соответствующего партийного комитета, прокурор области, края, республики, начальник УНКВД. Из контекста документа видно, что решения «особых троек» не требовали утверждения в Москве и приводились в исполнение немедленно. Срок действия «особых троек» был определен на два месяца. Они должны были рассматривать дела тех, кто был арестован до 1 августа 1938 г. Дела на арестованных после этой даты следовало передавать в суды, трибуналы, Военную коллегию Верховного Суда СССР или на ОСО при НКВД СССР. В отличие от эпохи «альбомных» операций, «особым тройкам» было запрещено рассматривать дела на иностранцев и в то же время разрешено возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых - примечательные черты, свидетельствующие о близости окончания массовых репрессий⁸².

На основе этого постановления 17 сентября 1938 г. был выпущен приказ НКВД СССР № 00606 о порядке работы «особых троек», а в последующие две недели из Москвы по регионам разослали все не рассмотренные «альбомы». В сентябре-ноябре 1938 г. «особыми тройками» было осуждено 105 тыс. человек, из которых свыше 72 тыс. были приговорены к расстрелу⁸³.

Деятельность «особых троек» была приостановлена точно в срок -  с 16 ноября. 17 ноября 1938г. совместное Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР объявило о прекращении органами НКВД и Прокуратуры всех массовых операций, а последовавший за ним приказ НКВД СССР № 00762 от 26 ноября 1938г. (подписанный уже новым наркомом Л. Берией) отменил приказы, циркуляры и распоряжения 1937-1938 гг., инициировавшие массовые операции⁸⁴.

В общей схеме репрессий 1937-1938 гг. «национальные» операции занимают особое место. Они теснее других связаны со сталинским ощущением надвигавшейся войны, с его страхом перед «пятой колонной». Большинство государств, этнические национальности которых подверглись репрессиям, по утверждению И.В. Сталина, мечтали уничтожить или ослабить СССР, вели против него непрерывную подрывную работу, то есть фактически находились по отношению к нему в состоянии необъявленной (до времени) войны. Соответственно с их агентами поступали по правилам войны⁸⁵.

По «польскому» приказу с 25 августа 1937 г. по 15 ноября 1938 г.  были рассмотрены дела на 143 810 человек, из которых осуждено 139 835, в том числе приговорено к расстрелу 111 093 человека, что составляет 77,25% от числа рассмотренных дел и 79,44% от числа осужденных. При этом никаких специальных директив относительно масштабов применения расстрелов не было. Не было издано подобных директив и в отношении отдельных регионов (в отличие от операции по приказу № 00447, где каждому региону спускались твердые «лимиты» на осуждения по первой и второй категориям), все зависело от инициативы местного  начальства НКВД-УНКВД. Процентные соотношения поэтому были самыми разными. Например, в Куйбышевской области соотношение расстрелянных по отношению к осужденным (по всем «национальным» операциям) составляло 48,16%, в Вологодской - 46,5%, в Армении и Грузии, соответственно, 31,46% и 21,84%; в то же время в Ленинградской области и Белоруссии - 87-88%, в Краснодарском крае и Новосибирской области превышает 94%, наконец, в «рекордной» Оренбургской области достигает 96,4%⁸⁶.

Массовость репрессий по польской «линии» не определялась личной неприязнью Сталина к полякам. Дело было не в поляках как таковых, а в Польше. Национальные операции были проведены по «линиям» практически всех стран «враждебного окружения», но не национальность в них была критерием «преступности», а рождение или наличие любого вида связи с ней. В национальных операциях 1937-1938 гг. впервые поводом для репрессии стала анкетная «связь с заграницей», ранее считавшаяся лишь основанием для подозрений. В первую очередь арестовывались те, кто ранее проживал в Польше, а потом по каким-то обстоятельствам оказался в Советском Союзе, затем те, кто поддерживал связь с Польшей, наконец, близкое окружение  тех и других. Конечно, большинство арестованных были поляками, но далеко не все. Как далеко не все арестованные поляки были арестованы по польской «линии». Только 16 мая 1938 г. НКВД СССР приказал местным органам включать в свои отчеты данные о национальном составе арестованных⁸⁷.

Всего «особые тройки», как уже упоминалось, по всем «национальным» операциям с 15 сентября по 15 ноября 1938г. осудили 105 032 человека. Поляков по национальности (то есть тех, кому согласно паспорту, или иному документу записывали в следственное дело, что он поляк) среди них было больше всего - 21 258, затем следовали немцы - 17 150, русские - 15 684, украинцы - 8773, белорусы - 5716 человек.   Из общего числа осужденных «особыми тройками» (105 032 человека) по «польской» операции было осуждено 36 768 человек. Из них поляков - 20 147, белорусов - 5 215, украинцев - 4 991, русских - 3 235, евреев - 1 122, немцев -  490, литовцев - 396, латышей - 271, эстонцев - 112, чехов - 87, цыган - 76, австрийцев -  59, болгар - 53, венгров - 47, румын - 29, греков - 27, молдаван - 26, татар - 23, «прочих» - 362 человека. В то же время поляков осуждали по всем другим «линиям» - более всего по немецкой (500 человек) и латышской (209 человек).

В целом по «польской» операции было осуждено почти 140 тысяч человек. Это чуть больше 10% от общего числа всех осужденных по политическим мотивам в ходе массовых репрессий 1937-1938 гг. Всего за два года «большого террора» всеми органами НКВД СССР было арестовано около 1 миллиона 600 тысяч человек. Среди них по авторитетным оценкам поляков было 118 - 123 тысячи человек. В том числе по национальным операциям - 96 - 99 тысяч (из них подавляющее большинство по «польской» операции), остальные (примерно поровну) - по приказу №  00447, а также по всем другим направлениям репрессий⁸⁸.

Обратимся к примерам проведения «национальных» операций в Краснодарском крае. Речь идет о Польской организации войсковой, Греческой контрреволюционной националистической повстанческой диверсионно-шпионской  и террористической организации, Фашистской националистической повстанческой  организации и Эстонской диверсионно-шпионской организации. В обстановке поисков «врагов народа» и повышения революционной бдительности  местные органы НКВД усиленно искали и «вскрывали» несуществующие контрреволюционные организации.

Так в октябре 1937 г. Управлением НКВД по Краснодарскому краю была вскрыта и ликвидирована «контрреволюционная националистическая деятельность» группы лиц польской национальности. Только в Краснодаре с января 1937 по февраль 1938гг. было арестовано свыше 300 человек. Как выяснилось позже, аресты производились по спискам, составленным на основе данных адресного стола. Аресты производились и в других городах и районах края. По предъявленным обвинениям, ни одно из которых не было подтверждено сотрудниками военной прокуратуры в годы хрущевской  «оттепели», 188 граждан польской национальности были приговорены к расстрелу. Приговоры были приведены в исполнение в конце 1937-начале 1938 гг.⁸⁹.

Было обнаружено, что основной базой концентрации и оседания агентов польских разведывательных органов, переброшенных для контрреволюционной работы на Кубань, являлась стекольная промышленность, где работало значительное число лиц польской национальности.

Перед участниками ПОВ стояла задача проникать на важнейшие промышленные предприятия г. Краснодара и своими действиями наносить ущерб народному хозяйству, а также устанавливать связи с польскими колониями в других населенных пунктах края (г. Новороссийск, г. Гулькевичи и др.), чтобы организовать «ячейки» ПОВ в этих местах, направлять их работу по шпионской, террористической, повстанческой «линиям», осуществлять вредительскую работу в народном хозяйстве, особенно во время войны.

Польской организации войсковой   предписывалось также совершение терактов против советской партии и государства. Эти задачи возлагались на террористов-боевиков, которые якобы готовили покушение на Сталина и Ворошилова во время их отдыха в Сочи.

Все сотрудники Управления НКВД по Краснодарскому краю, которые вели следствие по делу ПОВ, впоследствии были арестованы  и привлечены к ответственности  за фальсификацию уголовных дел и применение незаконных методов.

Аналогичная история произошла с так называемой Фашистской националистической повстанческой организацией. Лица, немецкой национальности, «причастные» к данной организации,  в июне 1937-январе 1938 гг. были  арестованы сотрудниками Ейского  РОВД в колхозе «Нойвег» («Новый путь») села Воронцовка.  Их обвиняли  в проведении антисоветской агитации и вредительской работы, разложении трудовой дисциплины, клевете на советскую власть⁹⁰.

Во время следствия все обвиняемые признали себя виновными. На основании этих признательных показаний, а также показаний арестованных по другим делам, все они (30 человек) были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу.  В ходе проверки (уже во время хрущевской  «оттепели») поступавших жалоб  и просьб родственников репрессированных выяснилось, что «признательные показания носят неконкретный и противоречивый характер, в процессе следствия не проверялись и другими материалами не подтверждались». Допрошенные свидетели, хорошо знавшие арестованных, показали, что в их поведении «антисоветских» действий не замечали и о существовании в Воронцовке на протяжении десяти лет «антисоветской организации» им ничего не известно. Все немцы до ареста работали хорошо, а их колхоз являлся «миллионером» и был передовым в районе. Доказано, что следствие проводилось  с серьезными нарушениями законности. 9 сентября 1957 г. Военный трибунал Северо-Кавказского военного округа, рассмотрев материалы уголовного дела в отношении членов так называемой Фашистской националистической повстанческой организации, отменил постановление «тройки» УНКВД по Краснодарскому краю. Все лица, проходившие по этому делу, были полностью реабилитированы⁹¹.

Удар был нанесен и по греческой диаспоре. В феврале 1938г. был ликвидирован Греческий район. В период 1937-1938 гг. в крае проводились массовые необоснованные аресты граждан греческой национальности. С помощью мер психологического и физического воздействия следователи заставляли арестованных давать ложные показания, как на себя, так и на других лиц. Когда задержанных набиралось достаточное количество, дела объединялись, в итоге получалась целая «антисоветская» организация. Именно так в конце 1938г. в Краснодарском крае «неожиданно» возникла Греческая контрреволюционная националистическая повстанческая диверсионно-шпионская и террористическая организация, в которую якобы входили 77 человек, арестованных в 1937-1938 гг. Большинство из них были приговорены к высшей мере наказания, остальные - к длительным срокам лишения свободы⁹².

Абсурдными представляются сегодня обвинения этих людей во вредительстве. Например, участник названной «организации» Д.А. Стефанов, будучи судоисполнителем Геленджикского суда, в конце 1937г. ездил по делам на колхозной лошади, которую разгоряченную напоил холодной водой, в результате чего она погибла. Он же якобы задерживал иски по алиментам, уничтожал исполнительные листы⁹³.

Все граждане греческой национальности, проходившие по делам «организации», якобы действовавшие на территории Греческого района, и незаконно репрессируемые в период «Большого террора», в 1956-1957 гг. были полностью реабилитированы.

Сотрудники Управления НКВД по Краснодарскому краю, принимавшие участие в арестах и допросах членов этой «организации», были привлечены к уголовной ответственности⁹⁴.

В ночь на 28 июля 1938 г. сотрудниками УНКВД по Краснодарскому краю на территории Отрадненского района, в селе Ново-Эстоновка (колхоз «Уус-Тее») и хуторе Банатовском (колхоз «Вейтлус»), было арестовано более 120 человек (в основном - мужчины) эстонской национальности. В ходе предварительного следствия им вменялось в вину участие в  Эстонской националистической контрреволюционной диверсионно-шпионской и террористической организации, проведение вредительской работы в колхозе, сбор разведывательных сведений и «вооруженное выступление против советской власти в случае нападения на СССР капиталистических государств». Каких-либо оснований для ареста представителей эстонской национальности, судя  по материалам дела, не имелось. На допросах под физическим воздействием они сделали признательные показания о своей принадлежности к контрреволюционной  организации, якобы существовавшей в Отрадненском районе и приводившей подрывную деятельность против советской власти⁹⁵.

В случаях, когда обвиняемый никаких «фактов» вспомнить не мог, их просто придумывали. Идея подобного подхода принадлежала лейтенанту госбезопасности Ткаченко, возглавлявшему в то время оперативно-следственную группу УНКВД, которая вела дела о «повстанческих» организациях немцев, эстонцев и других. Арестованные были расстреляны в октябре 1938 г. 27 февраля 1956 г. дело так называемой Эстонской националистической контрреволюционной диверсионно-шпионской и террористической организации было пересмотрено Военным трибуналом Северо-Кавказского военного округа, который отменил постановления «Особой тройки» УНКВД краснодарского края  от 26 сентября 1938 г. Все лица, проходящие по этому делу, были полностью реабилитированы⁹⁶.

Проводя массовые политические репрессии, сталинское руководство рассчитывало на укрепление тоталитарного режима. Однако подобные акции, в конечном счете, привели к обратному результату. Именно посредством чрезвычайных мер в советском обществе укоренились чувства страха, ненависти, ожесточенности, агрессивности, двуличия, что в итоге привело к ослаблению режима и в далекой перспективе - его краху.

Советская держава изначально создавалась как государство, где силовое начало выступало объединительным фактором, что следовало из коммунистических постулатов построения нового общества.

Так называемые «национальные» операции, основанные на признаке национальной принадлежности, являлись одной из составляющих репрессивной политики 1937-1938гг. Для этого периода была характерна активизация борьбы с «национализмом», что выразилось в усилении репрессий среди национальных меньшинств. Именно в период массовых политических репрессий меняется национальная политика советского государства к отдельным этническим группам, что было обусловлено внешнеполитическими и внутриполитическими причинами. К первым относится обострение международной обстановки, усиление напряженности в отношениях Советского Союза с соседними государствами. Репрессии обрушились на поляков, немцев, харбинцев, румын, латышей, эстонцев, финнов, греков, афганцев, иранцев, китайцев, болгар и македонцев. К внутренним факторам принадлежит изменение общей стратегии советского руководства в национальной политике, так как политика «коренизации» не отвечала новой тенденции к усилению централизации государственной власти. При переходе к развернутому строительству социализма должна была наступить и новая стадия национальной политики.

Репрессивная  кампания 1937-1938 гг. против «бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» и операции против «контрреволюционных национальных контингентов» являлись важнейшими факторами внутренней политики советской власти в 1930-е годы и имели широкомасштабные негативные, во многом необратимые последствия.

 

К оглавлению

 

Примечания

 

1 Книга для учителя. История политических репрессий и сопротивление несвободе в СССР. М., 2002. С. 61.

2 См.: Иванов В.А. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х - 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). Автореферат, д.и.н. СПб, 1998.С. 11.

3 Конквест Р. Большой террор.  В 2-х т. Рига, 1991.

4 См., например, Конквест Р. Большой террор. В 2-х т. Рига, 1991; Алексеенко И.И. Репрессии на Кубани и на Северном Кавказе в 30-е гг. ХХ века. Краснодар, 1993; Кропачев С.А. Большой террор на Кубани. Драматические страницы истории края 30 - 40-х годов. Краснодар, 1993; Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е гг. М.,1996; Геллер М., Некрич А. История России 1917 - 1995 гг. В 4-х Т. М.,1996; Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937 - 1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997; Хаустов В.Н. Из предыстории массовых репрессий против поляков. Середина 1930-х гг. // Там же; Иванов В.А. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х - 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). Автореферат, д.и.н. СПб, 1998; Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. М., 1999; Черная книга коммунизма: Преступления. Террор. Репрессии. М., 1999, Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003; Кропачев С.А. Массовые политические репрессии в СССР накануне Великой Отечественной войны // Голос минувшего. №1 - 2. 2005 и др.

5 См., например, Сталин И. В. О недостатках партийной работы и  о мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников: доклад на февральско-мартовском  пленуме (1937 г.) // Вопросы истории. 1995. №3; Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923 - 1960: Справочник. М., 1998; ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918 - 1960. М., 2002; Лубянка: Органы ВУК - ОГПУ - НКВД - НКГБ - МГБ - МВД - КГБ. 1917 - 1991. Справочник. М., 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937 - 1938. М., 2004 и др.

6 Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е гг. М.,1996. С. 187 - 188.

7 Сталин И. В. О недостатках партийной работы и  о мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников: доклад на февральско-мартовском  пленуме (1937 г.) // Вопросы истории. 1995. №3. С. 3 - 15.

8 Кропачев С.А. Массовые политические репрессии в СССР накануне Великой Отечественной войны // Голос минувшего.  2005. №1 - 2. С. 28.

9 Там же.

10 Там же.

11 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 234.

12 Там же. С. 235. «Тройки» как внесудебный орган впервые созданы в октябре 1929г. в центральном аппарате ОГПУ.

13 Там же. С. 273.

14 Об этом подробнее см.: Кропачев С.А. Массовые политические репрессии в СССР накануне Великой Отечественной войны // Голос минувшего. 2005. №1 - 2.

15 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 275 - 276 (расчет наш).

16 Там же. С 651.

17 Население России в ХХ веке. В 3-х тт. Т. 1. М., 2000. С. 316.

18 Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е гг. С. 190.

19 Там же. С. 190 - 191.

20 Там же; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 651 (расчет наш).

21 Узницы «АЛЖИРа». М., 2003. С. 12; Дети ГУЛАГа. 1918 - 1956. М., 2002. С. 234 - 239.

22 Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е гг. С. 190.

23 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 301 - 303.

24 Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937 - 1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. С. 37.

25 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 271 - 272.

26 Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. С.71.

27 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 366 - 368.

28 Там же. С. 651.

29 Узницы «АЛЖИРа». С. 9.

30 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 351 - 352, 368 - 373..

31 Полян П. Не по своей воле... История и география принудительных миграций в СССР. М., 2001. С. 92.

32 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 606 - 611.

33 Попов В.П. Государственный террор в Советской России, 1923 - 1953 гг. (источники и интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 28.

34 Земсков В.Н. ГУЛАГ  (Историко-социологический аспект) //   Социологические исследования. 1991. № 6. С. 12.

35 Население России в ХХ веке. В 3-х т. Т. 1. С. 318.

36 Там же. С. 316.

37 Земсков В.Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные (Статистико-географический аспект) // История СССР. 1991. № 5. С. 152.

38 Пыхалов И. О масштабах «сталинских репрессий» // Диалог. 2001. № 10. С. 57.

39 Хлевнюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М.,1992. С. 83.

40 См: История России. XX век. Том 2. М.,1996. С. 54.

41 См.: Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 234 - 235.

42 Там же. С. 250, 251, 647.

43 Там же. С. 270 - 272.

44 Записка (указание) была написана накануне или в день принятия упоминавшегося постановления Политбюро ЦК ВКП (б) от 20 июля 1937г. В ней предписывалось «Всех немцев...во всех областях, всех арестовать» // Там же. С. 647.

45 Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938гг. // Наказанный народ. С. 36.

46 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 301 - 303.

47 Там же. С. 303 - 321, 328, 329, 336, 345, 346, 352 - 359, 468, 500, 649, 650 и др.

48 Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. С. 43.

49 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 649.

50 Там же.

51 Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. С. 43 - 44.

52 Приказ НКВД СССР № 00593 от 19 сентября 1937г.

53 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 654 - 655.

54 Там же. С. 468 - 469.

55 Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. С. 71.

56 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 366 - 368.

57 Там же. С. 651.

58 А.А. Наседкин - начальник УНКВД Смоленской (Западной) области в октябре 1937 - мае 1938гг., нарком внутренних дел БССР в мае - декабре 1938г. Арестован 20.12.1938г., приговорен 25.01.1940г. к высшей мере наказания. Расстрелян. Не реабилитирован // Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД, 1934 - 1941: Справочник. М., 1999. С. 312.

59 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 662.

60 http://idf.ru/2/7.shtml. Реабилитация: первые годы; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 659 - 660 (расчет наш).

61 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 654.

62 Там же. С. 659 - 660 (расчет наш).

63 Там же. С. 655.

64 Там же. С. 606.

65 Там же. С. 607 - 611.

66 Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937 - 1938 гг. // Наказанный народ. С. 69; Оценки исследователей репрессированных по «национальным» операциям варьируют от 366 тыс. до 335 тыс. человек.

67 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим».  С. 217.

68 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 648.

69 Черная книга коммунизма. М., 1999. С. 344.

70 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 303 - 321.

71 Там же. С. 304.

72 Конквест Р. Большой террор. С. 237; Россия и Польша: историко - культурные контакты (сибирский феномен): Материалы Международной научной конференции (24 - 25 июня 1999 г., Якутск). Новосибирск, 2001. С. 18.

73 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 301.

74 Всесоюзная перепись населения 1937 года: Краткие итоги. М., 1991. С.83 - 85.

75 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 301.

76 Там же. С. 302.

77 Там же.

78 Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. С.26.

79 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 650.

80 Там же. С. 303 - 321.

81 Там же. 336.

82 Московские новости. 1992. 21 июня; Там же. 549.

83 Книга для учителя. История политических репрессий и сопротивление несвободе в СССР. М., 2002. С. 139.

84 Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. С. 31; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 612 - 615.

85 Сталин И.В. О недостатках партийной работы и о мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников: доклад на февральско-мартовском  пленуме (1937 г.) // Вопросы истории. 1995. №3. С.5 - 6.

86 Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. С. 33.

87 Жертвы репрессий. Нижний Тагил 1920-1980 гг./ под ред. В.М. Кириллова. Екатеринбург, 1999. С. 206.

88 Петров Н.В., Рогинский А.Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. С. 37 - 38; Известный отечественный историк В.П. Данилов в своей последней статье приводит статистику национального состава арестованных органами НКВД по политическим мотивам с 1 января 1936 по 1 июля 1938гг. Из них поляков насчитывалось 105 485 человек, немцев - 75 331 человек // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. Материалы II региональной научной конференции. Краснодар, 2004. С.7.

89 Кропачев С. Большой террор на Кубани. Драматические страницы истории края 30-40-х годов. С. 28.

90 Кропачев С. Указ.соч. С. 27 - 28.

91 Алексеенко И. И. Репрессии на Кубани и на Северном Кавказе в 30-е гг. ХХ века. Краснодар, 1993. С. 90.

92 Кропачев С. Указ.соч. С. 29 - 30.

93 Алексеенко И.И. Указ. соч. С. 89 - 90.

94 Кубанские новости. 1992. 18 июня.

95 Кропачев С. Указ.соч. С. 28 - 29.

96 Алексеенко И.И. Указ. соч. С. 91.

http://www.kubanmemo.ru/library/Kropachev01/poland.php