Альметьевск, Россия - У Рустама Сарачева должна была бы болеть голова с похмелья, когда он впервые ступил в центральную мечеть тут. Он хотел устроить шумную вечеринку предыдущим вечером, так сказать проводы себя перед уходом в ислам. Но парни, с которыми он был, лишь насмеялись над его мыслями о мечети, и пошли пить сами.

И вот он, к сожалению, с ясной головой, и с пятистами рублями, так и не потраченными на водку и все еще лежащими в его кармане, поднимается по ступеням большой оранжево-розовой мечети, которая возвышается над частью этого небольшого нефтяного города к востоку от Волги.

Это было в конце сентября 2006, начало месяца Рамадан. Когда он возвращается в своих мыслях сейчас к тем событиям, он вспоминает, что не был уверен, почему решил прийти, или чего ожидать. Ему было 17, он был нервным и возбужденным, по собственным словам, хулиганом, нарушителем спокойствия, потихоньку закаляемый жизнью, ведущей за рамки закона, но по-прежнему чувствительный к оскорблениям и презрению, которые так и ищут здесь молодых людей без будущего.

Когда он прошел через большие двойные двери мечети, он сделал свои первые шаги на пути к присоединению к усиленному исламскому возрождению здесь, в мусульманском центре России, которое черпает особую силу из молодежи.

Альметьевск, Россия - У Рустама Сарачева должна была бы болеть голова с похмелья, когда он впервые ступил в центральную мечеть тут. Он хотел устроить шумную вечеринку предыдущим вечером, так сказать проводы себя перед уходом в ислам. Но парни, с которыми он был, лишь насмеялись над его мыслями о мечети, и пошли пить сами.

И вот он, к сожалению, с ясной головой, и с пятистами рублями, так и не потраченными на водку и все еще лежащими в его кармане, поднимается по ступеням большой оранжево-розовой мечети, которая возвышается над частью этого небольшого нефтяного города к востоку от Волги.

Это было в конце сентября 2006, начало месяца Рамадан. Когда он возвращается в своих мыслях сейчас к тем событиям, он вспоминает, что не был уверен, почему решил прийти, или чего ожидать. Ему было 17, он был нервным и возбужденным, по собственным словам, хулиганом, нарушителем спокойствия, потихоньку закаляемый жизнью, ведущей за рамки закона, но по-прежнему чувствительный к оскорблениям и презрению, которые так и ищут здесь молодых людей без будущего.

Когда он прошел через большие двойные двери мечети, он сделал свои первые шаги на пути к присоединению к усиленному исламскому возрождению здесь, в мусульманском центре России, которое черпает особую силу из молодежи.

Сарачеву было 2 года, когда развалился Советский Союз, 5, когда разразилась первая война в Чечне, и 12 в день терактов 11 сентября. Вся его жизнь была эрой катаклизмов, рвавшегося на части старого мира, войны против мусульман, на родине и за границей. Все, что раньше считалось подлинным, о чем можно было говорить с уверенностью, оказалось ничем, система ценностей разрушилась. И теперь он присоединялся к другим представителям своего поколения, которые искали альтернативные авторитеты в религии. Они присоединяются к глобальному сообществу, и в то время, когда бурные страсти бередят это сообщество.

В мечети они учат, что Аллах наказывает иракцев за их ересь. Они учат, что теракты 11 сентября были проведены американскими агентами, или может быть какими-то другими агентами, чтобы спровоцировать войну против мусульман. Но при этом они учат также и то, что те, кто хочет поехать и присоединиться к сражениям в Афганистане или Пакистане - а молодые люди, которые стремились именно к этому, проезжали через Альметьевск - заблуждаются. Не время сейчас. Исламу они нужны здесь, в России.

Их вера, как бы там ни было, не разжигается политикой. Если бы это было так, российские власти обрушились бы на мечеть уже давно. Сарачев поднялся по этим ступеням, в этот день четыре года назад, не из-за гнева, а в поиске выхода из бессмысленности его тогдашней жизни.

Построенная в 1990-х годах при поддержке Саудовской Аравии, мечеть производит сильное физическое впечатление. Внутри - сложный деревянный орнамент, красивые красные и синие ковры, а также тщательно подобранные мозаичные плитки. По праздникам на службы собираются верующие. Во время полуденной молитвы, когда они обращаются лицом на юго-запад, к Мекке, в окне справа мелькает великолепное жемчужно-розовое небо, какое-то почти неземное, даже когда солнце на закате отражается от пяти золотых куполов православной церкви напротив.

"Я был потрясен, - вспоминает Сарачев, - я не мог понять, где я. И вокруг были только молодые люди. Они хорошо ко мне отнеслись. Меня никогда еще так радушно не принимали, как там".

Он увидел знакомые лица. Алмас Тихонов, некогда большой тусовщик и хулиган, впоследствии пропавший из поля зрения, был там и молился. На Сарачева произвело большое впечатление то, как выглядел Алмас - от него исходило удивительное спокойствие и безмятежность.

В последующие дни эта картина оставалась в голове Сарачева. Он решил вернуться в мечеть, а потом снова, и снова. Ему пришлось вытерпеть насмешки своих старых приятелей, и это было трудно - но возможно это тоже укрепило его решимость. Он начал видеть их в новом свете, благодаря чему стало проще отказаться от выпивки, от бесконечных тусовок на улицах, от побегов в деревню, где они могли тусить ночи напролет, подальше от родительских глаз. Сарачев в конце концов пришел к пониманию того, что мир полон дьяволов, искушений, и обязанность хорошего мусульманина - бороться с этими дьяволами, преодолевать эти искушения.

И где-то тут, он знает, хотя еще продолжает работать над тем, чтобы понять это собственным умом, кроется значение джихада. «Это борьба против тех, кто не верит, - говорит он, - это не проверка. Джихад это война». Сарачев татарин. Его предки приняли ислам в IX веке, когда Татарстан был сильным самостоятельным государством. Последние 450 лет татары живут под властью России; гордясь своим наследием, они считают себя естественными лидерами российского 30-миллионого мусульманского населения.

Но предки Сарачева не практиковали ислам так, как он понимает его сегодня. За тысячелетие татары разработали богатую и сложную теологическую систему, сочетающуюся с рациональным мышлением и не забывающую о необходимости сосуществовать с христианами-русскими. В Казани, столице Татарстана, религиозный истэблишмент стремится соблюдать эту традицию и сегодня.

Но советское враждебное отношение к религии оставило многих татар лишь с поверхностным ощущением их мусульманского наследия. Когда он рос, вспоминает Сарачев, религия означала дедушек и бабушек и праздники, и почти ничего больше. Но и то уже тогда, сразу после развала СССР, арабские проповедники пришли в Татарстан, и они исповедовали совсем иной тип ислама - более жесткий, более простой, более пуританский. Он пустил тут корни и мощно взывает к молодым, которых, как Сарачева, влечет к его порядку, его правилам, и его чистоте.

Медленное/постепенное принятие

Альметьевск, город со 150-тысячным населением и не имеющий истории - он был основан в 1955 - лежит среди бурых гор, в четырех часах езды к востоку от Казани. И это не материальная нищета приводит молодых татар к исламу, потому что нефть и газ принесли процветание, это нищета духовная - в стране, где каждый институт - от школ и больниц до милиции - преисполнен цинизма и коррупции.

Родители Сарачева развелись, когда он был маленьким. Его мать работает на трубном заводле; у Сарачева сейчас тоже есть там работа, он оператор гидравлического пресса. Он все еще живет в квартире матери.

Когда он обратился к исламу, он узнал, что каждый рождается с внутренней верой, и «это родители отвращают человека от религии». Не обязательно родители в буквальном смысле слова, добавляет он; это может быть метафорой общества. Но это вряд ли неожиданность, что его собственные мать и отец были не рады его религиозному пробуждению и отрицанию культуры, в которой они жили.

«Они не поняли, - говорит он, - были сражения и ссоры. Но конечно они просто с ума сходили, когда я приходил домой поздно и пьяным». Поэтому когда они увидели, что это прекратилось, они начали постепенно менять свое мнение. Сейчас, говорит он, если его мать видит его дома молящимся, она закрывает дверь и не вмешивается. (Она решительно отказалась давать интервью для этой статьи).

В этом году в первый раз они дали ему денег на покупку жертвенного барана.

16 ноября был день, когда мусульмане чтят Ибрагима, который намеревался перерезать горло своему сыну Исмаилу, но вместо этого пожертвовал барана. После утренней службы в мечети, огромная толпа вышла на улицу на парковку для автобусов. Которая в этот раз была заполнена грузовиками фермеров, в каждом из которых было примерно по дюжине овец. Под сырым небом председательствовал главный имам, в серой шапке, сделанной из кожи утробного ягненка. Вместе с ним стояли члены городской администрации, ветеринарный служащий, и сотрудники служб безопасности в штатском.

Овец - их было более шестисот - каждая со связанными тремя ногами - отнесли на разложенные на земле деревянные поддоны, где им перерезали яремные вены. Кровь стекла по желобам, устроенным вдоль каждого из поддонов. Время от времени мяснику приходилось сидеть на животном около минуты или больше после того его голову наполовину отрезали, пока она не ударится и не упадет.

Потом с туш снимали кожу и разделяли на три части - одну для жертователя, одну для его родственников, и одну для бедных.

«Те кто разрежет мусульманина на три части, значительно хуже тех, кто разрезает на три части овцу», - сказал имам, Наиль бен Ахмад Сахибжанов.

Сарачев пришел домой счастливый, гордый профессией его веры. Имам тоже пошел домой счастливый. Это была крупнейшая бойня в Альметьевске.

Стремясь к вере

53-летний Сахибжанов обучался быть имамом в советском Узбекистане. Он рассказывает, что ему приходилось иметь дело с агентами КГБ, которые наводнили религиозные школы в те дни, и он говорил им то, что они хотели услышатью. То, что человек говорит, предполагает он, - это совсем не обязательно то, что у него на сердце.

Сегодня, как говорит Сахибжанов, его цель - помочь татарам вернуть их традиционную религию. Да, он учился в Саудовской Аравии в 1990-х, и да, в школе, которую он возглавляет, используется саудовский учебный план. Но разумеется он привержен татарской традиционной ветви ислама - ханафи. Если бы не был, его школа потеряла бы лицензию. Он просто хочет помочь сбившимся с пути татарам, пострадавшим от ударов векового российского и советского правления, найти свой путь.

Его оппоненты в Казани говорят, что его ислам является ханафи только по названию, что во всем остальном он имеет признаки своего арабского - салафистского происхождения. Они утверждают, что он концентрируется на исламской чистоте - и это оборотная сторона нетерпимости по отношению к другим мусульманам, а также истовость и фанатизм как следствие духовной ограниченности.

"Альметьевск - центр исламского радикализма в России", - говорит Рафик Мухаметшин, ректор Российского исламского университета в Казани. "Они стараются вернуть мифический ислам. И они непредсказуемы, потому что они отказываются учиться у истории".

Альметьевск, говорит он, самое опасное место в России.

И несмотря на это притягательностью ислама для Сарачева стало его обещание простого внутреннего счастья. "У меня был выбор, - говорит он, - либо улица - алкоголь и сигареты и вся эта дрянь, или очень приятная атмосфера и славные люди.

Теперь, вместо того чтобы тусоваться, он играет в полностью мусульманской команде по регби. Он пьет кофе вместо водки, и там, где раньше любил танцевать, теперь предпочитает просто прогуливаться. Работа это просто работа, но зарплата позволяет ему проводить веселые часы в бане - российской сауне.

Его новые друзья в мечети поженились, у них есть работа, дети и машины. Цель Сарачева - жить хорошей, респектабельной жизнью. Он рассматривает ислам как способ достичь этого.

Это не совсем радикально. Но он тревожно ощущает, что его ислам - это что-то большее, чем это. Вера - это трудно, и многого требует. У ислама есть мощные враги, не только неверующие, которые ведут войну с мусульманами, но также и дьявол, который живет в каждом. Заблуждение распространено повсеместно, и Сарачев рассчитывает избежать его, если сейчас будет тверд и верен.

Сахибжанов говорит своим последователям, что борьба идет между душой и мозгом - между верой, другими словами, и мыслью. Мусульмане должны сражаться за веру.

Если это так, заявляют его противники, неудивительно, что ислам имама так сильно воздействует на тех, кого воспитывала улица, в мире где царствует закон "либо ты с нами, либо против нас, на самых задворках общества. Но отнюдь не каждый молодой верующий мусульманин тут имеет подобный жизненный опыт. 23-летняя Гузель Шарипова, как студентка, имеет в своем багаже все, чего нет у Сарачева; она полноценно изучала химию в Казани, окончила учебу, получив диплом с отличием. Ислам нашел ее в Казани, благодаря арабскому бойфренду. Она жила со своей двоюродной бабушкой, Галимой Абдуллиной, школьной учительницей на пенсии, и начала спрашивать ее о молитвах, которые она повторяла. В конечном счете она надела хиджаб.

"Она была девушкой, которая любила жизнь, и вдруг стала столь религиозной, - говорит Энже Анисимова, дочь Абдуллиной, - мы присматривали за ней, когда она была маленькой, и она была такой красивой, просто излучала свет. Теперь она такая серьезная. Ислам очень близок мне, но это не означает, что я принимаю все. Что-то в нем действительно привлекает Гузель. Но что? Если там она нашла ответы на вопросы, которые не могла найти, может быть, это решило что-то для нее".

"У каждого есть время прийти к исламу", - говорит Шарипова. Она получает глубокое удовлетворение от правил, которые он вводит. Это очень многое освобождает. Сейчас она работает химиком - умом, но внимание свое уделяет душе.

И там где Сарачев надеется, что ислам принесет ему скромный комфорт, Шарипова дорожит путем, который он открывает для нее, чтобы отбросить суеты жизни. "Я стараюсь тратить время только на необходимые вещи", - говорит она.

Новые ожидания

Рустам Сарачев пришел в мечеть, практически ничего не зная об исламе. Теперь он знает, что молиться предкам, или святым, это самый худший из вообразимых грехов. Он знает, что быть мусульманином - более важно, чем быть татарином. Он знает, что российские спецслужбы не любят ислам, потому что алкоголь и табак, который отвергают мусульмане, это большой бизнес. Он знает, что те же самые спецслужбы страшатся того дня, когда все люди обратятся в ислам.

Его предк, в прошедшие столетия пили пиво и медовуху на свадьбах и часто обращались за заступничеством к предкам в своих молитвах. Посчитал бы Сарачев их мусульманами, если бы встретил сейчас - или скорее счел дьяволами? На своем серьезном пути он только начинает сталкиваться со сложными вопросами. Он рад, что ислам помогает ему находить ответы.

"Каждый когда-нибудь задается вопросом: "Кто я здесь? Почему я умру? Что случится после того, как я умру?" Ты постепенно начианешь понимать, кто ты и почему ты был создан".

Нужно, говорит он, жить чистой мусульманской жизнью. И посредством ислама все разъясняется. "Пророк показал людям все - от того, как ходить в туалет, до того как управлять государством". Но все еще остается слишком много того, что ему придется максимально стройно уложить в голове.

В прошлом году Сарачев познакомился с несколькими молодыми людьми, которые хотели взяться за оружие и поехать воевать за границу. Они не были из мечети. Он думает, они учили ислам по интернету.

Иногда, когда они встречаются на улице, они начинают убеждать его уехать и сражаться с американцами. Он говорит, что беспокоится насчет этого, и судя по тому, как он это описывает, этот вопрос все еще его волнует. Он даже сейчас пытается понять, чего ждет от него его религия. Он пошел в мечеть и попросил совета у имамов.

Они объяснили ему, как он говорит, что эти молодые люди заблуждаются. "Те, кто говорит, что хочет сражаться, они как как пена на воде - пены много, толку нет".

В конце концов они уехали, он не знает куда. Сарачев, жаждущий глубже проникнуть в ислам, по прежнему не уверен насчет джихада, и насчет борьбы с дьяволами. "Это очень сложно. Я не хочу ошибиться". Сахибжанов знал о предполагаемых воинах. Все мусульмане, говорит он, знают, что являются частью большого сообщества, которое должно себя защищать. Но покидая Татарстан, чтобы сражаться где-то еще, как он говорит, они делают неправильный выбор. "Они нужны здесь".

Имам - искушенный штурман в потенциально враждебной культуре. Ислам, говорит он, это мирная религия, насилие это грех, и задача Рустама Сарачева и других молодых мусульман - продолжать обучение, продолжать углублять свою уверенность в его чистоте и исключительности. И за ними последуют все новые и новые приверженцы...

http://inosmi.ru/social/20101225/165125536.html