Герман Ким. История иммиграции корейцев. Книга первая. Вторая половина XIX в. - 1945 г. Дайк-пресс, Алматы, 1999, 424 стр.

3. Переселение на русский Дальний Восток и депортация

3. 1. Этапы переселения на русский Дальний Восток

Освоение корейцами обширной территории, относящейся к современному российскому Дальнему Востоку, имеет давнюю историю, получившую признание в научных кругах как Кореи, так и России. В разные исторические периоды регионы северо-восточной части Евразии входили в состав древнекорейских государств, позднее - в раннесредневековые государства Когуре ( V в. н.э.) и Бохай или Пархе ( VII в. н.э. ) в пик их могущества, однако в течение 500-летнего правления последней династии Ли ( 1392-1910 ) Корея оставалась в пределах своих границ и проводила политику строгой изоляции. Хотя существовали строгие указы, запрещавшие всякие контакты с чужеземцами и эмиграцию из страны, часть корейцев, проживавших в приграничных с Россией и Северо-Восточным Китаем районах, пересекала границу в поисках дикорастущего женьшеня, для охотничьего промысла и т.п.

Герман Ким. История иммиграции корейцев. Книга первая. Вторая половина XIX в. - 1945 г. Дайк-пресс, Алматы, 1999, 424 стр.

3. Переселение на русский Дальний Восток и депортация

3. 1. Этапы переселения на русский Дальний Восток

Освоение корейцами обширной территории, относящейся к современному российскому Дальнему Востоку, имеет давнюю историю, получившую признание в научных кругах как Кореи, так и России. В разные исторические периоды регионы северо-восточной части Евразии входили в состав древнекорейских государств, позднее - в раннесредневековые государства Когуре ( V в. н.э.) и Бохай или Пархе ( VII в. н.э. ) в пик их могущества, однако в течение 500-летнего правления последней династии Ли ( 1392-1910 ) Корея оставалась в пределах своих границ и проводила политику строгой изоляции. Хотя существовали строгие указы, запрещавшие всякие контакты с чужеземцами и эмиграцию из страны, часть корейцев, проживавших в приграничных с Россией и Северо-Восточным Китаем районах, пересекала границу в поисках дикорастущего женьшеня, для охотничьего промысла и т.п.

Началом новой истории корейской иммиграции на русский Дальний Восток считается первая половина 60-х гг. прошлого века. Такая хронологическая привязка определяется, по крайней мере, двумя важными историческими фактами: во-первых, включением в состав российских владений в начале второй половины XIX в. Приамурья (по Айгунскому договору 1858 г.) и Приморья (по Пекинскому трактату 1860 г.) и, во-вторых, официально зафиксированным оседанием первой группы корейских переселенцев в русских пределах.

В конце 1856 г. в Восточной Сибири была создана Приморская область, в состав которой вошли прежние Камчатская область, Удский край и Приамурский край. После подписания Пекинского трактата в состав Приморской области был включен Южно-Уссурийский край. Необходимость управления отдаленными и малонаселенными территориями Дальнего Востока ставила перед царской властью трудноразрешимую задачу. С одной стороны, необходимо было создать сильную, единую и действенную власть на местах; с другой стороны - для оперативного и гибкого управления неизбежно требовалось образование ряда административных единиц, каждая из которых учитывала бы особенности быта местного и пришлого населения, а это приводило к ослаблению единой и сильной власти. Именно это противоречие обуславливало весьма частые перемены в административно-территориальном делении Восточной Сибири и Дальнего Востока. Об этом см. подробнее: Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока. Конец XIX в. - 1917 г., Москва, Наука, 1989, с. 7-10; Крушанов А.И. Административное устройство Дальнего Востока во второй половине XIX - начале ХХ века.- Материалы по истории Владивостока. Кн. 1, 1860-1917. Владивосток, Наука, 1960. Перед царской администрацией встала актуальная задача заселения и освоения дальневосточных окраин, однако массовое переселение крестьян в дальневосточные районы было невозможно при сохранении крепостного права. Разработанные в 1858 г. льготы, предусматривавшие освобождение крестьян, пожелавших переселиться на Дальний Восток от крепостной зависимости, не были реализованы. См.: Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки ( до конца XIX века ). М., Наука, 1973; Рябов Н.И., Штейн М.Г. Очерки истории русского Дальнего Востока ( XVII - начало ХХ века ). Хабаровск, 1958.

В апреле 1861 г. были утверждены "Правила для поселения русских и инородцев в Амурской и Приморской областях", которыми предоставлялись дополнительные льготы колонистам. Правила эти пересматривались в 1882 и 1892 гг. и с небольшими изменениями действовали до 1901 г. См.: Кабузан П.И. Как заселялся Дальний Восток. Хабаровск, 1973. Однако заселение Приамурского края шло крайне медленно, и по данным отчета Приамурского генерал-губернатора, в 1882 г. общая численность русского населения в Приморской области составляла всего 8 385 человек, а в Южно-Уссурийский край с 1883 по 1892 г. перебралось всего 19 490 русских. См.: Алексеев А.И. Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока. Конец XIX в. - 1917 г., Москва, Наука, 1989, с. 10.

Острый дефицит рабочей силы в течение первых десяти лет после включения Приамурья и Приморья в состав российских владений совпал с появлением первой волны переселенцев из северных провинций Кореи, бежавших от жесточайшей эксплуатации феодально-монархического режима, произвола и беззакония помещиков, чиновников и ростовщиков в приграничные районы России и Манчжурии. Государственный архив Хабаровской области (ГАХО), печ. Ф. Љ 2744, Спутник по Сибири, Маньчжурии и Уссурийскому краю. 1911, отд.II, с. 14.

3.1.1. Первый этап ( 1863-1884 гг.)

Первое официальное сообщение о переселении корейцев в Южно-Уссурийский край относится к 30 декабря 1863 г., когда поручик Резанов в рапорте военному губернатору Приморской области П.В. Казакевичу передавал, что несколько корейских крестьян обратились к начальнику Новгородского поста за разрешением поселиться на русской земле недалеко от поста с тем, однако, условием, "чтобы на месте их поселения выстроить русский дом для помещения хотя бы 5 человек-солдат, которые могли бы служить обеспечением их безопасности". Если русскими будет обеспечена их безопасность, говорили корейцы, "тогда они готовы переселиться еще в числе 100 семейств". Центральный государственный архив России и Дальнего Востока ( ЦГА РиДВ ), ф. 87, оп.1, д. 278, л. 1.

После того, как разрешение на переселение было получено от военного губернатора Приморской области, 14 семей корейцев в числе 65 человек в январе 1864 г. тайно от своих властей перешли на русскую территорию и основали в 15 километрах от Новгородского поста первое корейское село - Тизинхе, Центральный государственный архив России и Дальнего Востока ( ЦГА РиДВ ), ф. 87, оп.1, д. 278, л. 15. которое в 1865 г. было переименовано в слободу Резаново. Так началась корейская иммиграция на Дальний Восток России.

К лету 1864 г. в долине р. Тизинхе насчитывалось 30 корейских семей численностью в 140 человек. Корейцы начали расселяться также в долинах рек Сидими и Янчихе, где впоследствии возникли одноименные корейские деревни. Русские военные и гражданские чиновники, посетившие первые корейские переселенческие деревни и ознакомившиеся с жизнью в них, выразили мнение о том, что иммиграция корейцев не только полезное дело, но и существенно важное для будущности края. См.: Пржевальский Н. Инородческое население в южной части Приморской области. 2. Корейское население, - Известия Географического общества. Спб., 1869, т. 5, Љ 5, с. 185-201. Некоторые из них предлагали стимулировать переселение корейцев, ввести практические меры по их привлечению, к примеру, штабс-капитан П.А. Гельмерсен после осмотра корейской деревни Тизинхе в 1865 г. предлагал применить к корейцам льготы, предусмотренные в "Правилах для поселения русских и инородцев в Амурской и Приморских областях". Государственный архив Иркутской области ( ГАИО ), ф. 24, оп. 11/ 3, д. 24, л. 27-31.

Опыт первых корейских поселений удовлетворил русские власти, которые стали строить планы по привлечению корейцев в качестве дешевой рабочей силы, призванной освоить целинные земли и обеспечить продовольствием край. По первой неполной переписи корейского населения в Южно-Уссурийском крае, произведенной Ф.Ф. Буссе - чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири, на 1 января 1867 г. корейских переселенцев оказалось 185 семей ( 999 человек ). ЦГА РиДВ, ф. 87, оп. 1, д. 278, л. 66. Однако, как справедливо отмечает Буссе, помимо этих, имевших жилье и занятых хлебопашеством, т.е. осевших в крае, много корейцев приходили в Посьет только в страдную пору и по уборке хлеба возвращались домой. Часть мигрантов-сезонников со временем также оседала.

Корейское правительство, обеспокоенное известиями начальников пограничных районов и городов о бегстве крестьян на русскую территорию, обратило особенно серьезное внимание на несанкционированную эмиграцию в конце 1866 - начале 1867 г., когда несколько сот человек почти одновременно ушло за границу. Правительство Цинского Китая, в формальной зависимости которого находилась Корея, также пыталось противодействовать переселению корейцев в Россию и побуждало корейские власти потребовать от русских высылки назад всех беглецов. См.: Lee Chol. History of the Korean Immigration to Russia, - Slav Yongu, No. 7, 1991,pp. 179-200; Lee Tong On. A Study on the Early Korean Residents Community in the Siberian Region, - Hanguk Tongnip Undongsa Yongu, No.5, 1991, p. 205-232. По данным Н. Пржевальского, в 1867 г. в трех корейских деревнях Тизинхе, Янчихе и Сидими насчитывалось в общей сложности 995 мужчин и 806 женщин, всего 1801 человек. Пржевальский Н. М. Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869 гг. М., 1947, с. 299.

Несмотря на объединенное противодействие корейских и китайских властей, иммиграция из Кореи в Южно-Уссурийский край постоянно набирала силу и в зимний период 1868-1869 гг. в русские пределы переселись до 900 корейцев. Осенью 1869 г. в северных провинциях Кореи произошло катастрофическое наводнение, уничтожившее урожай, и начался новый массовый переход на русскую территорию гонимых голодом корейских беженцев. В период с конца сентября до начала октября 1850 корейцев (1300 мужчин и 550 женщин) пришли в село Тизинхе. ГАИО, ф. 24, оп. 1, д. 278, л. 11-12.

Русские власти не были готовы к такому массовому переходу через границу, но военный губернатор Приморской области контр-адмирал Фуругельм не решился выслать перешедших границу корейских беженцев, чтобы не брать на себя нравственную ответственность за казнь корейцев на родине в случае выдворения их силой. По его указанию полковник Дьяченко отправил 600 корейцев морем во Владивосток, 70 человек - в Никольское селение, остальные были оставлены в Тизинхе. Фуругельм распорядился также выдать из воинских магазинов 4 тыс. пудов негодной ржи и 2 тыс. пудов муки. Часть корейцев во Владивостоке была трудоустроена на казенные работы. ГАИО. ф. 24, оп. 1, д. 278, л. 11-12.

Иммиграции корейцев продолжалась небольшими группами переселенцев, но в конце ноября - начале декабря 1869 г. границу перешли 4 500 человек. Полковник Дьяченко в связи с этим докладывал, что целый город Кёнхын перешел р. Туманган и направляется на жительство в деревню Тизинхе. Общая численность перешедших в течение 1869 г. через русскую границу корейцев составила 6 543 человека ( 3 533 мужчин и 3010 женщин), треть из которых составляли дети. См.: Вагин В. Корейцы на Амуре. - Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах. Т.1, СПб. 1875-1876, с. 4.

Переход совершался большей частью через китайскую и корейскую границу в разных местах. Русские, корейские и китайские пограничные посты пытались помешать переходу через границы, но безуспешно. Иногда случались трагические инциденты на русских границах, в которых пострадавшими неизменно были корейцы См.: там же, с. 5; Максимов А. Я. Корейка Маша. -На Дальнем Востоке. Рассказы и очерки. Спб. 1887, с. 44-68. Слухи об этих "несчастных случаях", как назывались в официальных документах трагедии с человеческими жертвами, распространились по корейским деревням, но это не остановило переселения.

Стихийный рост корейской иммиграции вызвал опасения военного губернатора Фуругельма о возможных политических и экономических осложнениях в вверенной ему Приморской области. В политическом отношении он хотел избежать конфликта с корейскими властями и воспрепятствовать образованию на границе с Кореей численно доминирующего инородного населения, а в экономическом - упредить возникновение дефицита лучших плодородных земель для русских переселенцев. Таким образом, вопрос об отношении царских властей к иммиграции корейцев в Россию вступил с этого времени в новую фазу: местные власти Приморской области, с одной стороны, стремились ограничить наплыв переселенцев из Кореи, а с другой - очистить пограничную полосу от "корейского элемента", направляя вновь прибывших переселенцев подальше от морского побережья и государственной границы. ГАИО. ф. 24, оп.10, д.202, л. 26.

Весной 1870 г. началось перемещение вновь прибывших корейцев в долины рек Суйфуна, Шуфана, Лефу и Даубихе. До конца мая в с. Никольское пришло 448 человек, а к осени 1870 г. в Суйфунскую долину прибыло еще 500 корейцев, положившие начало основанию ряда новых корейских деревень. Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883-1893 годах. Спб. 1896, с. 22. Всего в течение 1869-1870 гг. в долины рек Суйфун, Лефу и Даубихе было отправлено 5 700 корейцев для поселения их на новых местах. Рагоза А. Краткий исторический очерк переселения корейцев в наши пределы. - Военный сборник, 1903, Љ. 6, с.216. В 1870 г. около Посьета оставалось всего до 1600 корейцев, которых предполагалось переселить на Даубихе весной 1871 года.

По данным начальника Суйфунского округа полковника Дьяченко к первому января 1871 г. всего из числа перешедших на русскую территорию в 1869- 1870 гг. корейцев в различных местах Южно-Уссурийского края было размещено 3750 человек. Рагоза А. Краткий исторический очерк переселения корейцев в наши пределы. - Военный сборник, 1903, Љ. 6, с.216. Трудно определить точно, сколько из перемещенных русскими властями корейцев не дошло до места назначения. По мнению А. Рагозы, исследовавшего еще в начале века переселение корейцев в Россию, разница между общей численностью корейцев, перешедших в Россию в 1869-1870 гг. и численностью значившихся на жительстве составляет 4 тыс. душ. Недочет он предполагает отнести прежде всего на смертность среди переселенцев. Рагоза А. Краткий исторический очерк переселения корейцев в наши пределы. - Военный сборник, 1903, Љ. 6, с. 217. Некоторая часть переселенцев из суммы недочета в 4 тыс. человек ушла в Маньчжурию, но большая часть, видимо все же погибла. См.: Смертность переселенцев из Кореи.- Новое время, 1887, Љ. 400.

Весной 1871 г. наблюдалась новая волна иммиграции корейцев в Уссурийский край, когда через р. Туманган и китайскую территорию перешло до тысячи корейцев, большей частью бедных крестьян. Местные русские власти снова стали настаивать, чтобы власти Северной Кореи не пропускали своих жителей к русской границе. См.: Ko Sung Je. A Study on Korean Emigration to the Maritime Provinces 1853-1945, - Kuksagwan Nonchong, Љ 11, 1990, p. 1-32.

Летом 1871 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н.П. Синельников предписал губернатору Приморской области переселить вновь прибывших корейцев численностью в 500 человек на пароходах на Амур и расселить их в районе казачьего пешего батальона. Ким Сын Хва. Очерки по истории советских корейцев. Алма-Ата, Наука, 1965, с. 31. Для поселения корейцев была избрана местность на р. Самара, где было устроено село, получившее название Благословенное. О корейском селе Благословенное см. подробнее: Материалы статистико-экономического обследования казачьего и крестьянского хозяйства Амурской Области. т. II, ч. 1. - Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. вып. II, Спб. 1912, с. 189-197; там же. ч. 2, Спб. 1913, с. 161-162; 543-547.

Политика сдерживания корейской иммиграции, предпринятая русскими, корейскими и китайскими властями, привела к сокращению размеров и снижению темпов переселения. Однако в середине 70-х гг. усилилось отходническое движение, или маятниковая, сезонная миграция корейцев в русские пределы. Ежегодно только в Суйфунский район на заработки и полевые работы приходило до 1 500 человек, а для добычи морской капусты - до 500 человек. ЦГА РиДВ, ф. 1, оп.1, д. 829, л. 117. Численность временных корейских разнорабочих в Уссурийском крае в начале 80-х гг. достигала 3 тыс. человек. ЦГА РиДВ, ф.128, оп.1, д. 11, л.31. Многие из корейских сезонных мигрантов оставались в России на постоянное жительство, что приводило к возрастанию оседлого корейского населения в крае. См.: Пак Б.Д. Корейцы в Российской империи. М., 1993, с. 46.

По переписи корейского населения в Ханкайском, Суйфунском и Сучанском округах Южно-Уссурийского края, осуществленной В. Висленевым в 1878 г., общая численность корейцев, живших в 20 селениях составила 6 142 человека. Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. т. IV. Инородческое население Приамурского края. вып.1. Корейцы и инородцы Южно-Уссурийского края Приморской области. Иркутск, 1883, с. 57. В Амурской области, в с. Благословенном жило 624 корейца. там же, вып.2, Иркутск 1884, с. 18. Таким образом, всего в Приморской и Амурской областях в конце 70-х гг. XIX в. в 21 селении насчитывалось 6 766 корейцев.

В конце 70-х - начале 80-х гг. XIX в. царское правительство усилило внимание заселению Южно-Уссурийского края русским населением и стимулировало переселенческое движение чрезвычайными льготами.* *Новый порядок организации переселения, установленный законом от 1 июня 1882 г. предусматривал ежегодно в течение трех лет отправлять за счет государства 250 семей из южных районов России морским путем на Дальний Восток. Переселенцам предоставлялись льготные ссуды сроком на 33 года в сумме 600 рублей на семью, земля 15 десятин на взрослую мужскую, но не более 100 десятин на одну семью. Они освобождались на 3 года от всех земских повинностей и на 20 лет от всех государственных податей и повинностей. См. подробнее: Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока. Конец XIX в. - 1917 г., Москва, Наука, 1989, с. 7-10. Принятые меры привели к тому, что общая численность русского населения Приморской области увеличилась с 8 385 человек в 1882 г. до 66 320 человек в 1902 г. Это означает, что русская колонизация Уссурийского края началась фактически только с 1883 г. Численность корейского населения области увеличилась за этот период с 10 137 до 32 380 человек. Граве В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. Спб. 1912, с. 130.

3.1.2. Второй этап ( 1884-1905 гг. )

В связи с массовой русской колонизацией все чаще на повестку дня вставал "корейский вопрос", или вопрос о целесообразности корейской иммиграции. В 1886 г. в Хабаровске был созван 2-ой съезд губернаторов и других представителей местных властей Приамурского края. К этому времени в 18 деревнях Южно-Уссурийского края оседлых корейцев насчитывалось 6 663 человек. Кроме того, во Владивостоке жило 420, Благовещенске - 720 и в Хабаровске - 104 корейца. В Амурской области, главным образом в с. Благословенном, корейцев насчитывалось 593 человека. Всего число зарегистрированных в Приамурском крае оседлых корейцев составляло 8 500 человек, а корейцев иностранного подданства - 12 500 человек. Помимо этого ежегодно на заработки приходили из Кореи до 3 тыс. человек. См.: Надаров И. Второй Хабаровский съезд. Владивосток, 1886, с.11.

Хабаровский съезд заслушал комиссию Приморской области и Амурского края по корейскому вопросу. Решения съезда сводилось к тому, чтобы не допустить дальнейшего переселения корейцев, а ранее переселившихся выселить вглубь территории края. Корейские переселенцы должны были оставить уже освоенные ими земли, которые переходили в пользование русских крестьян-переселенцев. См.: Надаров И. Материалы к изучению Уссурийского края. Владивосток, 1886, с. 26.

Решения съезда по корейскому вопросу и соответствующее ходатайство генерал-губернатора Приамурского края (Приамурское генерал-губернаторство было учреждено в 1884 г. выделением его из Восточносибирского генерал-губернаторства - прим. Г.К. ) А.Н. Корфа были одобрены Комитетом министров в Петербурге, который решил: "Ныне же воспретить прибывающим в Россию корейцам и другим из китайских и корейских пределов селиться на пограничных с Китаем и Кореей местностях" Сборник пограничных договоров, заключенных Россией с соседними государствами. Спб., 1891, с. 292.

Следует отметить, что общественное мнение России не разделяло такую позицию царских властей. Демократически настроенные русские писатели, публицисты, чиновники, журналисты, промышленники и др. выступили с критикой официальной политики и отдали свои голоса в защиту корейских иммигрантов. См. подробнее: Гребнитский Н. Значение китайско-корейского элемента в деле колонизации Уссурийского края.- Известия географического общества. Сибирский отдел, 1894, ЉЉ 5-6, с. 155-162; Максимов А.Я. Уссурийский край. Инородческое население края.- Русское богатство, 1888, декабрь, с.19-46; Насекин Н. Корейский вопрос в Приамурье.- Русский вестник, 1900, Љ 269, с. 296-303 и т.д.

Русско-корейская конвенция о пограничных сношениях, подписанная 8 августа 1888 г. в Сеуле между К.И. Вебером и президентом коллегии иностранных дел Ким Юн Сиком, а также устное соглашение, достигнутое между ними, легли в основу мероприятий русских властей по оформлению правового положения поселившихся в России корейцев и регламентации вопросов корейской иммиграции. См.: Пак Б.Д. Россия и Корея. М., Наука, 1979, с. 61-74.

Согласно указанию Приамурского генерал-губернатора А.Н. Корфа все корейцы, находившиеся в России, были условно разделены на три категории. К первой были отнесены корейцы, переселившиеся в Россию до заключения русско-корейского договора 1884 г. Им разрешалось остаться в Уссурийском крае, и они должны были быть приняты в русское гражданство. Ко второй категории были отнесены корейцы, переселившиеся в Россию после 1884 г., но желающие принять русское подданство и обязывающиеся исполнять правила, установленные для первой категории. К третьей категории были отнесены корейцы, временно проживающие в Приамурском крае, т.е. не осевшие здесь, а приехавшие на заработки. Они не имели права селиться на государственных землях. Оставаться же в русских пределах они могли только по получении русских билетов на жительство. См. побробнее: Песоцкий В.Д. Корейский вопрос в Приамурье. - Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. т. XI, Хабаровск, 1913,с. 2-5. Переселяться в Россию и проживать здесь разрешалось тем, кто имел корейские паспорта, которые следовало через месяц обменять на платные годовые русские билеты.

В 1893 г. новым Приамурским генерал-губернатором стал С.М. Духовский, выступивший с иной позицией в отношении корейского вопроса в Приамурье. Он был сторонником использования корейцев для колонизации края и приема их в русское подданство с наделением землей. В государственных интересах Духовский считал необходимым без замедления привести к присяге корейцев первой категории, чтобы дарованием такой льготы улучшить их материальное положение, а вместе с тем вызвать еще большие симпатии к России со стороны Кореи. Одновременно он признал необходимым дать отсрочку на выселение корейцев второй категории, взыскивая с них за время пребывания плату за пользование землей. Духовский пересмотрел также численность корейцев, причисленных к трем категориям. В 1895 г. в Приморском крае к первой категории были отнесены 11 311 человек, ко второй - 2 400, к третьей - 3 000 человек. Духовский С.М. Всеподданнейший отчет Приамурского генерал-губернатора. 1893,1894 и 1895 годы. Спб., 1895, с. 28-29.

Политику С.М. Духовского в корейском вопросе продолжил его преемник на посту Приамурского генерал-губернатора Н.И. Гродеков (1898-1902). По его инициативе в 1898 г. было разработано "Положение о китайских и корейских подданных в Приамурской области", согласно которому в русское подданство приняли всех оставшихся без присяги корейцев первой категории и было обещано принять в русское подданство также корейцев второй категории, проживших в Уссурийском крае не менее 5 лет; корейцам же третьей категории разрешили селиться по рекам Иману, Хору, Кие и Амуру. Песоцкий В.Д. Корейский вопрос в Приамурье. - Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. т. XI, Хабаровск, 1913, с. 114.

Таким образом, в 1900 г. разрешился важный вопрос о подданстве корейцев, переселившихся в Россию. Было решено принять в русское подданство всех корейцев, отнеся их к сословию государственных крестьян, наделить их землей по 50 десятин на семью; привлечь ко всякого рода налогам и сборам и принять меры к скорейшей ассимиляции их русским населением. Кроме этого, было признано нежелательным дальнейшее переселение корейцев.

Либерализация политики С.М. Духовского и Н.И. Гродекова в отношении корейских переселенцев способствовала быстрому увеличению численности переселяющихся в Россию корейцев. В 1894 г. в Приамурский край прибыло морем 9 980 переселенцев из Кореи, из них 3 995 человек во Владивосток, 5 985- в Амурскую область. По сведениям, собранным чиновником Приамурского генерал-губернаторства Черняевым, 117 человек поселились на надельных землях крестьянских селений, 336 - на надельных землях казачьих станиц, 1 350 - на землях собственников и городских управлений, 650 - на наделах чинов лесного ведомства. См.: Ким Сын Хва. Очерки по истории советских корейцев. Алма-Ата, Наука, 1965, с. 31.

С весны 1895 г. в Южно-Уссурийский край стали прибывать новые группы переселенцев из Кореи, преимущественно земледельцев и чернорабочих. Иммигранты нанимались главным образом к русским крестьянам в качестве поденщиков на сезонные полевые работы, выполняли неквалифицированный труд на угольных разработках, золотых приисках, строительных работах, рыбопромыслах, лесоразработках и т.д. См.: Насекин Н. Корейцы Приамурского края. - Журнал министерства народного просвещения. 1904, Љ 3, с. 1-61; Комов А. О китайцах и корейцах в Приамурском крае.- Сибирские вопросы, 1909, т. 27, с. 18-27; Хроленок С.Ф. Китайские и корейские отходники на золотых приисках русского Дальнего Востока (конец XIX - начало XX в.). - Восток, 1995, Љ6 (Афро-азиатские общества: история и современность ), с. 70-81.

В 1895 г. всего в Приамурском крае, по официальным данным, числилось 18 400 корейцев, из которых 16 700 человек жило оседло в Суйфунском и Посьетском участках Приморской области, 600 человек - в окрестностях Хабаровска и 1 100 человек - в с. Благословенном. Духовский С.М. Всеподданнейший отчет Приамурского генерал-губернатора. 1893,1894 и 1895 годы. СПб., 1895, с. 28.

О росте численности корейского населения Приморской области свидетельствую данные таблицы 3.1, Составлена по материалам: Рагоза А. Краткий исторический очерк переселения корейцев в наши пределы ( по архивным материалам Приамурского областного управления).- Военный сборник, 1905, Љ5, с. 206-222; Песоцкий В.Д. Корейский вопрос в Приамурье. - Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. т. XI, Хабаровск, 1913,с. 2-6; Аносов С. Корейцы в Уссурийском крае. Хабаровск-Владивосток, 1928, с. 27-29. из которых становится ясным, что в течение второго этапа общая численность корейских иммигрантов выросла почти в четыре раза.

 

 

Таблица 3.1 Численность корейских иммигрантов в России 1884-1896 гг.

Год Русско-подданые Иностранно-подданные Всего
1884 - - 7 599
1886 - - 9 221
1888 - - 10 098
1892 12 940 3 624 16 564
1895 13 647 8 913 23 893
1899 14 980 10 675 25 655
1901 16 163 13 445 29 608
1902 16 356 13 122 29 478
1905 16 500 12 000 28 500

Фактическое число корейцев, переходящих русско-корейскую и русско-китайскую границу, во много раз превышало численность тех, кто проходил паспортно-визовый контроль или приобретал русский билет. Главная масса корейских иммигрантов переплавлялась в русское Приморье нелегально через р. Туманган. Корейцы поселялись в окрестностях Владивостока, по морскому побережью Амурского и Уссурийского заливов и т.д. Принятие части корейцев Приамурского края в подданство России имело своим следствием "растечение", дисперсию новых иммигрантов из Кореи по всему русскому Дальнему Востоку.

 

3.1.3. Третий этап ( 1905-1917 гг.)

Русско-японская война 1904-1905 гг. и установление японского протектората над Кореей привели к усилению корейской эмиграции в Маньчжурию и на Дальний Восток России. Известный исследователь истории российских корейцев Б.Д. Пак считает, что движение корейского населения из Кореи в сторону русского Приморья, начавшееся в 60-х гг. XIX в., нельзя было называть еще эмиграцией в полном смысле этого слова ввиду незначительности его размеров. Скорее, это было естественное просачивание через границу. Действительная же эмиграция, т.е. массовое оставление корейцами своей родины с целью найти другое отечество в России, началось именно в период японского протектората и приобрело еще более широкие размеры после аннексии Кореи Японией. Она началась под давлением волны японского колонизационного движения в сторону Кореи. Пак Б.Д. Корейцы в Российской империи. М., 1993, с. 102. В этой связи согласие можно выразить лишь в той части, что эмиграция корейцев приобрела более массовый характер после установления японского колониального режима, однако весь предшествующий период с 1863 г. следует также отнести к истории корейской иммиграции в Россию.

Основными детерминирующими факторами эмиграции оставались, как и прежде, экономические, такие, как массовое обезземеливание корейских крестьян, японское экономическое засилье, резкое ухудшение материальных условий жизни в Корее, но нельзя упускать из виду то, что с утерей независимости родной страны эмиграция принимала и ярко выраженный политический характер. В числе эмигрантов оказалось много участников антияпонского национально-освободительного движения. Жестокий военно-полицейский террор, установленный японским колониальным режимом в Корее, вынудил многих корейских патриотов, участников антияпонской национально-освободительной борьбы, эмигрировать из страны и перенести свою деятельность на территорию России. См.: Yun Byong Sok. The National Movement and the New Korean Village in Russian Territory, - Hanguk Minjok Undongsa Yonku, No.3, 1989, p.165-186; Kim Pang. The Anti-Japanise Struggles Abroad by Lee Dong Hwi (1911-1916), - Kondaesahak, Љ 8, 1993, p. 221-254; Pak Hwan. A History of Nationalist Movements among Koreans Residing in Russia, Seoul, 1995.

Увеличение числа корейских иммигрантов в Приморской области в течение 1906-1910 гг., отражено в данных таблицы 3.2., составленной по сведениям Приамурского генерал-губернатора П.Ф. Унтербергера. См.: Унтербергер П.Ф. Приамурский край. 1906-1910 гг. СПб., 1912. Приложение 1, с. 3.

 

Таблица 3.2. Рост численности корейцев в Приморской области в 1906-1910 гг.

Годы Русско-подданные Иностранно-подданные

мужчин женщин всего мужчин женщин всего Итого

 

1906 9 675 7 290 16 965 11 380 6 054 17 434 34 399

1907 9 052 6 955 16 007 20 465 9 442 29 907 45 914

1908 8 825 7 265 16 190 20 486 8 821 29 307 45 497

1909 7 894 6 905 14 799 25 210 11 545 36 755 51 554

1910 9 403 7 677 17 080 22 132 11 753 33 885 50 965

 

Приведенные данные показывают, что общая численность корейского населения в Приморской области увеличилась с 34 399 чел. в 1906 г. до 50 965 чел. в 1910 г. Но они отражают только число зарегистрированных корейцев. В действительности численность превышала приведенные показатели. По подсчетам, производившего в 1906-1907 гг. перепись корейского населения в Южно-Уссурийском крае чиновника особых поручений Приамурского генерал-губернаторства А. М. Казаринова, в Приморской области имелось еще 30 процентов числа зарегистрированных корейцев и поэтому число корейцев в Приморской области в 1908 г. может быть определено в 60 тыс. человек. Казаринов А. М. Пояснительная записка к карте приселения корейцев в Южно-Уссурийский край Приморской области в 1906-1908 гг. Цит. по: В.В. Граве. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье, с. 140. Учесть число ежегодно прибывающих в Россию на заработки и постоянное жительство корейцев было действительно трудно, порой невозможно. Объяснялось это тем, что из северных и центральных районов Кореи прибывали в Россию в большинстве случаев или сухопутной дорогой или морем на своих шаландах, и лишь население Южной Кореи пользовалось пароходами от Пусана до Владивостока. См.: Пак Б.Д. Корейцы в Российской империи. М., 1993, с. 103-104.

Сухопутным путем корейцы прибывали в Посьетский участок, переходя границу у устья р. Туманган, близ Красного Села, а также близ села Савеловка и Хуньчуньской заставы по китайской территории, минуя при этом существующие там таможенные посты. Кроме этих маршрутов корейцам было известно значительное количество других путей, ведущих непосредственно к крупным поселениям Посьетского участка. Корейские шаланды, привозившие пассажиров из северных уездов Кореи, также избегали причаливать к населенным пунктам и высаживали переселенцев тайно от русского надзора на русское побережье от устья р. Тумангана до Владивостока. Причины нелегального перехода границы носили как политический, так и экономический характер. Политическая причина заключалась в том, что японские власти не выписывали корейцам паспортов и запрещали эмиграцию корейцев в Россию. Экономическая причина - нежелание, а зачастую неспособность корейцев по прибытии в Россию приобретать русские билеты с уплатой 5-рублевого сбора. К тому же малочисленность личного состава таможенных служб и слабый контроль других местных органов, как правило, делали возможным уклонение от исполнения этих требований, к примеру, из общего числа иностранноподданных корейского населения Приморской области в 1906 г., доля тех, кто приобрел русский билет и внес установленный денежный сбор составила не более 10 процентов.

К 1910 г. определились основные координаты географии расселения русскоподданных и иностранноподданных корейцев в Приморской области. Городское корейское население общим числом в 10 477 человек проживало в основном во Владивостоке - 5 834 человек, значительно меньше в Хабаровске - 638, в Никольск-Уссурийском - 2 284, в Николаевске- 1541. Численность сельских корейцев в Никольск-Уссурийском, Иманском, Ольгинском, Хабаровском и Удском уездах составила 40 477 человек. Подсчитано по материалам Н.В. Кюнера. Статистико-географический и экономический очерк Кореи. Часть I. Статистико-географический очерк Кореи. Владивосток, 1912, с. 253.

Городское корейское население в Амурской области проживало в Благовещенске и Зее общей численностью в 936 человек обоего пола. В сельской местности, относившейся к Амурского уезду, округу Амурского казачьего войска, Зейскому горно-полицейскому округу и Амурскому переселенческому району, проживало 452 корейца. Труды Амурской экспедиции. Вып. XIа. Хабаровск, 1913, с. 154.

Численность корейских иммигрантов в Забайкальской области была незначительной - 378 человек, из которых 53 человека проживали в Чите. Труды Амурской экспедиции. Вып. XIа. Хабаровск, 1913, с. 154. В итоге численность зарегистрированных корейцев в трех областях Приамурского генерал-губернаторства в 1910 г. составила около 55 тыс. человек.

Преобладание сельского корейского населения над городским представлялось априорно, однако реальное соотношение в характере расселения, выявленное расчетным путем, имело следующие результаты: в Приамурском генерал-губернаторстве 27,6 процента корейских иммигрантов были зарегистрированы городскими жителями и 72,4 процента - сельскими. Регистрация почти одной трети корейского населения городскими жителями не соответствует, по всей видимости, реальному удельному весу урбанизированных корейцев.

Средний показатель соотношения полов среди всего корейского населения, составлявший 160 мужчин на 100 женщин, не отражает чрезвычайно широкой амплитуды действительной гендерной пропорции. К примеру, во Владивостоке среди русскоподданных корейцев на одну среднестатистическую женщину приходилось 3,7 мужчины, а в Хабаровске - 1,8 и Никольске - 1,6. Среднее численное соотношение полов среди всех городских иностранноподданных корейцев составляло 1 : 2,65 в пользу мужского населения. Показатели удельного веса мужчин и женщин для сельских корейцев среди русскоподданных были 53 и 43 процента, иностранноподданных - 59 и 41 процент. Подсчитано по материалам Н.В. Кюнера. Статистико-географический и экономический очерк Кореи. Часть I. Статистико-географический очерк Кореи. Владивосток, 1912, с. 253.

 

Значительный размер иммиграции корейцев в Россию после ее поражения в русско-японской войны вызвал великодержавно-шовинистическую реакцию со стороны царского самодержавия. Назначенный в 1905 г. Приамурским генерал-губернатором П.Ф. Унтербергер являлся ярым сторонником заселения Приамурья исключительно русским населением и противником "желтой колонизации". Его губернаторство совпало с началом столыпинской аграрной реформы, за время проведения которой численность русских на Дальнем Востоке росла большими объемами и ускоренным темпом.

Меры, предпринятые П.Ф. Унтербергером и приамурскими властями против переселений корейцев, не могли не сказаться на снижении численности иммигрантов. К примеру, по данным управления Владивостокского коммерческого порта, в 1908 г. прибыло 7 360 корейцев, в 1909 - 5 656, в 1910 - 2 611. Кюнер Н. В. Статистико-географический и экономический очерк Кореи. Часть I. Статистико-географический очерк Кореи. Владивосток, 1912, с. 253. Однако фактически открытые русско-корейская сухопутная граница и примыкающий отрезок русско-китайской границы позволяли почти беспрепятственный переход новых иммигрантов.

Аннексия Кореи Японией и установление "сабельного режима" первых лет колониального периода привели к резкому увеличению корейских иммигрантов в России. По мнению В. Песоцкого, корейское население в Приморской области увеличивалось за счет вновь прибывающих иммигрантов на 600-700 человек ежемесячно. Песоцкий В.Д. Корейский вопрос в Приамурье. - Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. т. XI, Хабаровск, 1913, с. 33.

Численность официально зарегистрированных корейцев Приамурского края росла следующим образом: в 1911 г. - 62 529 человек; 1912 г. - 64 309, 1915 г. - 72 600; 1917 г. - 84 678.( Подсчитано по: Песоцкий В.Д. Корейский вопрос в Приамурье. - Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. т. XI, Хабаровск, 1913, Приложение XV, с. 33; Аносов С. Корейцы в Уссурийском крае. Хабаровск-Владивосток, 1928, с. 27-29.

Таким образом, корейская иммиграция прошла в дореволюционный период России три этапа, которые отличались динамикой численности ее участников, интенсивностью и размером волн переселенцев, политикой, проводимой русскими, корейскими, китайскими и японских властями в ее отношении, международной и внутренней социально-экономической ситуацией в стране-реципиенте и стране-доноре и т.п. Неизменным оставался лишь постоянный рост корейской иммиграции в Россию.

 

3.2 Численность и проблемы расселения на советском Дальнем Востоке и Сахалине

3.2.1 Октябрьская революция и российские корейцы

Тезис о том, что Октябрьская революция в России открыла новую эру в истории человечества - эпоху мировой социалистической революции, которая освободит все угнетенные социальные группы, классы и народы от всех форм эксплуатации, колониального гнета, расовой и гендерной дискриминации, приведет к всеобщему равенству, братству и свободе, использовавшийся в течение десятилетий как главное идеологическое заклинание, превратился в аксиому всех отечественных исследований в области общественных наук. Но с распадом Советского Союза и мировой социалистической системы этот тезис сразу стал терять свой смысл и ныне значение и место Октябрьской революции зачастую принимают гипертрофически негативную оценку, происходит диаметрально противоположная перемена в полярности суждений. Между тем полное отрицание влияния Октября и его последствий на отечественную и мировую историю противоречит не только объективной истине, но и простому здравомыслию.

Парадокс заключается в том, что именно этой проблематике: "Октябрьская революция и советские корейцы" посвящено более всего статей и книг в советской историографии корейской диаспоры, изобилующей идеологическими штампами, но не лишенной качественного эмпирического материала. Революция, "триумфальное шествие советской власти", гражданская война и иностранная интервенция на Дальнем Востоке, явившиеся контекстом исторического развития корейской иммиграции нового этапа, актуализировались также и в специфике демографических процессов среди корейских иммигрантов, включая территориальную подвижность.

В 1917 г., накануне Октябрьской революции в России насчитывалось около 100 тыс. корейцев. В Приморской области проживало 81 825 корейцев, составлявшие почти одну треть всего населения Приморья. Сборник материалов по политическому и экономическому состоянию Дальнего Востока. Чита,1923, с.64-65. Кроме того, в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции против власти большевиков в европейской части России находилось до 7 тыс., Западной Сибири - около 5 тыс. корейцев Бойко В. С. Корейские трудящиеся в Западной Сибири в 20-е годы ХХ века ( Источники и основные аспекты исследования проблемы).- Источниковедение и историография стран Востока: проблемы теории. Вып.3, М., 1991, с.126.

Корейские трудящиеся, проживавшие на Дальнем Востоке, в Сибири и других регионах России, считали, что советская власть защищает и отстаивает права, свободу и независимость всех угнетенных народов, поэтому с началом гражданской войны и интервенции иностранных держав часть национально-патриотического и революционно настроенного корейского населения выступила с оружием в руках в ее защиту. См.: Ким Г.Н. Участие трудящихся корейцев в борьбе за установление советской власти на Дальнем Востоке ( К историографии вопроса).- Сборник статей, посвященный 60-летию профессора Пак Ен Сока - директора Национального комитета по изучению истории Кореи. Сеул, 1991, с.1245-1267.

Участие корейских трудящихся в борьбе за власть Советов прежде всего мотивировалось их желанием освободить свою родину от колониального режима. Корейцы считали, что победой над японскими интервентами на Дальнем Востоке они внесут свой вклад в восстановление национальной независимости Кореи. Особенно активизировались вооруженные антияпонские акции корейских патриотов, сформировавших в Маньчжурии и Сибири партизанские отряды, после жестокого подавления первомартовского движения 1919 г. в Корее. См.: Ли В.Ф. Корейская эмиграция в России и революционном движении 20-х годов. - Актуальные проблемы российского востоковедения. М., 1994, с. 231-283; Pak Hwan. A History of Nationalist Movements among Koreans Residing in Russia, Seoul, 1995.

В общей сложности, по неполным данным сводки Амурского фронта, весной 1920 г. в разных районах Приморья и Приамурья действовали 36 корейских партизанских отрядов, в рядах которых насчитывалось около 3 700 человек. Ким М.Т. Корейские интернационалисты в борьбе за власть Советов на Дальнем Востоке ( 1918-1922 ). М., 1979, с. 20. Кроме того многие корейские бойцы сражались в интернациональных частях Народно-Революционной Армии ДВР. См.: Бабичев И. Участие китайских и корейских трудящихся в гражданской войне на Дальнем Востоке. Ташкент, 1959; Хан С., Ким В. Корейские интернационалисты в борьбе за власть Советов на Дальнем Востоке (1918-1922 ).- Ученые записки Кемеровского пединститута, 1970, вып. 25, с.37-56; Разгон И.М., Флеров В.С., Хаскина С.Ш. К истории боевого содружества с трудящимися корейцами в борьбе за советскую власть на Дальнем Востоке ( 1919-1922 ). - Труды ЦГА РСФСР ДВ, Томск, 1960, т. 1, с. 310-318 и др.

Основные силы корейских партизанских отрядов действовали в приграничной с Россией Маньчжурии, где насчитывалось около 40 тысяч корейских партизан. Осенью 1920 г. в районе Хуньчхуня в Северо-Восточной Маньчжурии началось восстание корейского населения против японцев, в котором приняли участие около 20-30 тыс. партизан и гражданского населения. Вслед за Хуньчхунем волна антияпонских восстаний прокатилась и по многим другим районам Северной Маньчжурии и охватила весь район Кандо.

Японские власти ввели в Кандо две дивизии под натиском которых корейские партизаны после двухдневных боев вынуждены были отступить на русскую территорию. Массовый переход корейских партизан в Приамурье остро поставил вопрос об их размещении в Амурской области. Однако еще острее стал конфликт между командирами партизанских отрядов, сформированных на территории Приамурья и Приморья, и корейских отрядов, пришедших из Кореи и Маньчжурии. Первые считали, что активная борьба за советскую власть против иностранных интервентов и белогвардейцев является эффективным вкладом в дело независимости Кореи. Оппоненты выступали за экспорт основных боевых действий против японцев на территорию Кореи и Маньчжурии. Зыбкий консенсус между сторонами был достигнут в марте 1921 г. на Всекорейском партизанском съезде Дальнего Востока, состоявшемся в с. Красноярово Амурской области. Съезд принял постановление об объединении всех корейских партизанских отрядов и подчинении их командованию Народно-Революционной армии Дальневосточной Республики (НРА ДВР). См.: Цыпкин С.А. Участие корейских трудящихся в борьбе против интервентов на Дальнем Востоке. - Вопросы истории, 1957, Љ11, с. 70.

После съезда все корейские партизанские отряды стали сосредоточиваться в районе с. Свободного Амурской области, где в общей сложности сконцентрировались около 5 тыс. корейских партизан. Ожидалось прибытие других отрядов, дислоцировавшихся в приграничных районах Маньчжурии. Однако произошедший в начале июня "Амурский инцидент" нанес непоправимый урон формирующемуся единству корейских отрядов, сотрудничеству с НРА ДВР и вызвал значительные людские жертвы. Подробнее об Амурском инциденте см.: Пак Б.Д. Корейцы в Советской России ( 1917-конец 30-х годов). Москва-Иркутск, 1995, с. 83-93; Chin Tok Kyu, A Study on the Influences of the Comintern on the Korean National Movement, - Hanguk Tongnip Undongsa Yonku, No. 2, 1988, p. 379-402. Тем не менее корейские партизанские отряды и подразделения в частях НРА продолжали участвовать в боевых операциях против белогвардейцев и интервентов в 1921-1922 гг. вплоть до полного освобождения Дальнего Востока. См.: Хан Чан Гер, Цой Хорим. Воспоминания об участии трудящихся корейцев в гражданской войне на Дальнем Востоке.- ХОЦХДНИ ( Хабаровский областной центр хранения документации новейшей истории ) ф. П-44, оп.1. ед. хр. 601, л.1-64; Пак Диншун. Очерк. "О героической смерти 49 красных корейских партизан" . - ХОЦХДНИ, ф. П-44, оп. 1, д. 602, л. 1-8; Пак Чен Лим. Боевой путь нашего отряда. - ГАХК ( Государственный архив Хабаровского края), ф.849, оп.1, д. 179, л. 1-68; Краткая история корейского партизанского движения в Приморье, - ГАХК, ф. 44, оп.1, д. 601, л. 53-57 об. Установление советской власти не улучшило положения корейской иммиграции на Дальнем Востоке России. Наоборот, бурный водоворот событий гражданской войны и иностранной интервенции, смена правительств, отсутствие учета и контроля миграции привели к тому, что не принималось никаких мер по урегулированию жизненно важных вопросов обустройства иммигрантов.

 

3.2.2. Численность и расселение до советизации

В период гражданской войны и иностранной интервенции усилился приток в ДВК корейских переселенцев. По данным переписи сельского и городского населения 1923 г. общая численность корейского населения в крае составила 110 280 человек, а число корейцев в Приморской губернии - 106 409 человек, из которых 94 082 чел. проживали в деревнях и селах. Из 106,5 тысячного корейского населения ( из них 11, 5 тыс. чел. без указания пола, возраста и подданства) мужчин - 28, 2 тыс. чел., женщин - 24,5 тыс., детей до 12 лет - 29,8 тыс. и подростков от 12 до 17 лет - 12,3 тыс. чел.; русскоподданных - 27, 2 тыс.чел., а иностранноподданных - 67, 8 тыс. человек. Корейское население ДВО по возрасту, по данным переписи 1923 г. - РГИА ДВ ( Российский государственный исторический архив Дальнего Востока), ф. Р-2422, оп.1, д. 1501, л.14 об.

Однако, как справедливо отмечалось различными органами Приморской губернии, в том числе корейской секцией Приморского губкома РКП(б), данные переписи оказались неточными. Погрешность от действительной численности корейского населения, оценивавшаяся от 14 до 30 процентов, обусловливалась такими факторами, как чрезвычайная разбросанность корейских хозяйств, ограниченный штат переписчиков, недостаточный контроль за исполнением процедуры переписи и уклонение части иностранно- поданных корейцев от регистрации и учета.

Более достоверными представляются сведения, собранные комиссией по корейскому вопросу Дальревкома от уездных и волостных исполкомов и, проверенные позже во время перевыборов сельсоветов. По данным комиссии, в 1923 г. численность корейцев в Приморской губернии достигла 120 982 чел., из которых 103 482 чел. проживали в сельской местности и 17 500 - в городах, что составляло, соответственно, 85,5 и 14,5 процента. По социальному положению они распределялись, по неточным данным, на следующие группы: крестьяне - свыше 80 процентов, рабочие - около 5 процентов, интеллигенция - 5-7 процентов, городская мелкая буржуазия - до 10 процентов. Крестьяне в свою очередь расслаивались на кулаков -5-6 процентов, середняков - 25-30 процентов, бедняков - 65-70 процентов. ГАПК ( Государственный архив Приморского края ), ф. П-61, оп. 1, д. 580, л. 7-9. Налицо явное занижение доли крестьянства и завышение долей интеллигенции и мелкой буржуазии.

К 1923 г. главная масса корейского населения размещалась в Посьетском и Сучанском районах и Никольск-Уссурийском уезде Приморской губернии. Здесь проживали до 90 тыс. корейских крестьян, составлявших 80 процентов общей численности корейского населения. Оставшиеся 20 процентов корейцев характеризовались крайней "распыленностью" и были разбросаны по обширной территории губернии, о чем свидетельствуют данные таблицы 3.3 Таблица составлена по: Корейский вопрос на Дальнем Востоке ( К землеустройству корейцев).- ГАХК, ф. 304, оп.1, д. 12, л. 1-17.

Таблица 3.3 Расселение сельского корейского населения в Приморской губернии в 1923 г.

Район и уезд Численность корейского населения
Русско-

подданнных Иностранно-подд. Всего
Посьетский 14 371 13 610 27 981
Никольск-

Уссурийский 7 621 28 354 35 975
Сучанский 2 302 19 342 21 644
Спасский 2 896 4 294 7 190
Ольгинский 14 2 199 2 213
Иманский 1 848 1 402 3 250
Хабаровский уезд 2 091 3 138 5 229
Итого 31 143 72 339 103 482

Как видно из таблицы, две трети корейского населения не имели русского гражданства. Как иностранноподданные, они не наделялись землей и арендовали ее у русских и русскоподданных корейцев. Иммигранты должны были покупать билеты на жительство на каждого совершеннолетнего члена семьи по 7 руб. 50 коп. золотом. Безбилетные корейцы штрафовались, а беспаспортные выселялись в Корею. На этой почве было допущено местными властями немало перегибов, так, например, Никольск-Уссурийская милиция выселила в Корею за беспаспортность 45 бывших партизан. По прибытии туда все они были арестованы японцами и посажены в тюрьмы. Этот инцидент имел весьма отрицательные последствия, дав возможность антисоветскими элементами развернуть в Корее и пропаганду против советской власти. ( См.: Пак Б.Д. Корейцы в Советской России ( 1917 - конец 30-х годов). Москва-Иркутск, 1995, с. 119.

Все районы Приморской губернии, заселенные корейскими крестьянами в начале 20-х гг. были постоянно охвачены голодом. Особенно сложное положение создалось в Посьетском районе, где два года (1922- 1923) подряд был неурожай. Весь 1922 г. 30 тыс. корейцев, составляющие 85 процентов населения района питались исключительно овощами и травами. РГИА ДВ, ф. Р-242, оп.1, д. 1488, л. 16-17. Многие корейские крестьяне, не видя перспективы на улучшение условий жизни, переходили на китайскую территорию. Весной 1923 г. покинуло Приморье 500 дворов. Всего в Маньчжурию переселилось до 5 тысяч корейцев. РГИА ДВ, ф. Р-242, оп.1, д.1488, л. 19.

На политическом настроении корейского населения весьма болезненно сказалось расформирование после изгнания интервентов из Дальнего Востока корейских партизанских отрядов, в которых насчитывалось 1200-1600 человек. Многим из них не выдали видов на жительство, не были выделены средства для оказания им материальной помощи, не предоставлялись ссуды, желающим заняться разведением рисовых плантаций. В некоторых случаях имели место даже аресты бывших партизан, не имевших документов, и высылка их в Корею, где они арестовывались японскими властями См.: Пак Б.Д. Корейцы в Советской России ( 1917-конец 30-х годов). Москва-Иркутск, 1995, с. 120.

Часть корейских партизан, перебазировавшихся на русский Дальний Восток с территории Кореи и Китая, оказывала серьезное сопротивление разоружению, не желая оставаться в Приморье, чтобы продолжить борьбу против японских империалистов у себя на родине. В Приморье сложилась напряженность в отношениях между русским населением и вооруженной частью корейского населения. Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. Книга первая. М., 1992, с. 62.

В сложившейся ситуации Восточный отдел Исполкома Коминтерна, Народный комиссариат по делам национальностей совместно с Приморскими властями осуществили ряд политических, социальных и правовых мероприятий для уменьшения напряженности и стабилизации обстановки на Дальнем Востоке. В августе 1922 г. состоялось совещание представителей губисполкомов и секретарей губкомов РКП(б) по вопросу о советском строительстве и партийной работе среди национальных меньшинств и туземцев советского Дальнего Востока. Одно из центральных мест на совещании занял корейский вопрос, по которому была принята развернутая резолюция, ставшая основой для советизации дальневосточных корейцев. См. подробнее: РГИА ДВ, ф. Р-87, оп. 1, д. 827, л. 57-61.

3.2.3. Советизация и проблемы расселения

Советизация корейского населения начала реализовываться прежде всего в области административно-правового положения. В 1923 г. в Приморской губернии проводились выборы в сельские, волостные, уездные и губернские Советы. В тех населенных пунктах, где проживали русскоподданные корейцы ( Посьетский, Борисовский и Никольск-Уссурийский районы ) , избрали всего 70 корейских сельсоветов, в том числе 32 районных сельских и 19 смешанных. В местностях, где корейское население доходило до 30 процентов по отношению к общему числу населения, корейские представители были введены в волостные исполкомы. Самостоятельных корейских волостных исполнительных комитетов было сформировано только два, в то время как в Приморской губернии насчитывалось всего 475 корейских населенных пунктов, из которых 191 имел по 10 хозяйств; 120 - по 20; 56 - по 50 и 75 - по 99 хозяйств. Поэтому в 1924 г. в губернии предстояла работа по организации еще 54 корейских сельских Советов. РЦХИДНИ ( Российский центр хранения и изучения документации новейшей истории ), ф.17, оп. 68, д. 191, л.173.

В середине 1924 г. приступили к организации перевыборов сельских советов. Практиковавшиеся прежде ограничения в правах участия в выборах были устранены, и корейское население избирало свои низовые органы - сельские советы наравне с русскими. В результате перевыборов сельских советов в 1924 г. из общего количества увеличившихся в началом разукрупнения сельских советов 105 составляли корейские сельские советы вместо прежних 87, а в 1925 г. их стало 122. Аносов С.А. Корейцы в Уссурийском крае. С. 30. В перевыборной компании 1925-1926 гг. по 13 сельским районам участвовало из 45 952 корейцев 21 791 человек. В сельсоветы избрали 1808 корейцев, в райсоветы - 31, в члены окружных исполнительных комитетов - 4 корейца. Во Владивостоке членами и кандидатами горсовета являлись в 1926 г. 14 корейцев. РГИА ДВ, ф. Р-38, оп.1, д. 946, л. 147. Одной из самых крупных политической акций советской власти в решении корейского вопроса на Дальнем Востоке было учреждение в 1923 г. института уполномоченных по корейским делам при Дальревкоме и местных ревкомах. См. подробнее: Положение об уполномоченном по корейским делам при Президиуме Дальневосточного революционного комитета.- Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. Книга первая. М., 1992, с. 37-39.

В марте 1923 г. были учреждены должности уполномоченных по корейским делам при Приморском губисполкоме и уездных исполкомах советов. Одной из основных задач институт уполномоченных по корейским делам на начальном этапе ставил изучение и разработку наиболее важных вопросов, связанных с корейским населением губернии: учет корейского населения, взимание единого сельхозналога, решение земельного устройства. Как оказалось, самая злободневная проблема корейского населения была связана с получением советского гражданства. РГИА ДВ. ф. Р-1, д. 1095, л. 126.

Юридической основой решения вопроса о гражданстве корейцев служило постановление Дальревкома ДВК от 8 декабря 1922 г. о введении в действие на территории ДВК декретов ВЦИК и Совнаркома о принятии иностранцев в российское гражданство. См.: Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. М., 1921, Љ 62, л. 103-108. С первых же дней гражданской войны корейцы в массовом порядке подавали заявления о приеме в гражданство РСФСР. См.: Ким Сын Хва . Очерки по истории советских корейцев. Алма-Ата, 1965, с. 142. Однако бюрократические препоны, формализм и чрезвычайная подозрительность в политической неблагонадежности корейцев сдерживали процесс выдачи гражданства. Считалось, что "даже корейцы, исконные враги японцев, вытесняющих их с насиженных земель, могут когда-нибудь сделаться орудием интриг, направляемых какой-нибудь иностранной империалистической державой против Советской России". Архипов Н.Б. СССР по районам. Дальневосточная область. М., 1926, с. 43. В 1923 г. из 6 тыс. корейцев, подавших заявления о советском гражданстве, получили лишь 1300 человек, а в 1924 г. из 4 761 - 1247 человек. РЦХИДНИ, ф. 372, оп. 1, д. 1095, л. 113.

По настоянию коруполномоченных, докладывавших о недовольстве среди корейского населения затягиванием решений по их заявлениям и вносивших предложения по ускорению выдачи гражданства процедура оформления значительно упростилась, поэтому в 1925 г. из 3 265 корейцев, обратившихся с заявлением, 2 200 человек обрели гражданство, а из общего числа поступивших до 1 октября 1926 г. 18 474 заявлений положительно решились 12 783. РГИА ДВ, ф. Р-38, оп.1, д. 942, л. 41.

Вопрос о наделении землей был наиважнейшим, и от его решения зависело территориальное расселение корейского населения. Хотя один из первых лозунгов советской власти звучал: "Земля - крестьянам !", ее получили во Владивостокском округе в течение 1923-1926 гг. всего 42 процента корейских крестьянских хозяйств. Функции землеустройства и расселения корейского населения возлагались на Приморскую переселенческую партию. Взяв за основу общую численность корейского населения в округе на 1926 г. в 95 422 человек.* *Сведения о численности корейцев, полученные переселенческой партией оказались совершенно некорректными и по данным Всесоюзной переписи 1926 г. корейцев в округе проживало 145 156 человек. - прим. Г.К. переселенческая партия составила следующий план расселения 40 661 человек по районам: Посьетском - 13 225 человек, Гродековском - 7 253, Ханкайском - 7 028, Сучанском - 4 576, Ольгинском - 1 470, Яковлевском - 13 338, Шкотовском - 512 человек. Остальных 54 761 корейца предполагалось выселить за пределы округа. РГИА ДВ, ф. 2441, оп.1, д. 511, л. 10 об. Однако этот план выселения, не подкрепленный ни точными расчетами, ни финансовыми средствами, ни желанием самих корейцев переселяться с обжитых ими мест, так и не был реализован.

Проблемы территориального размещения корейцев усугублялись с непрерывно продолжавшейся иммиграцией из Кореи и Маньчжурии на советский Дальний Восток. В январе 1925 г. Народный комиссариат иностранных дел решил "принять все доступные меры для прекращения притока китайцев и корейцев на советскую территорию" и признал необходимым "выработать в первую очередь колонизацию из внутренних губерний России", поскольку стихийное заселение Дальнего Востока китайцами и корейцами является "серьезной опасностью". См.: Бугай Н.Ф. Корейцы в СССР: из истории вопроса о национальной государственности.- Восток, 1993, Љ 2, с. 152.

Советская власть, таким образом, продемонстрировала полную преемственность политики царского правительства в отношении заселения Дальнего Востока: запрет иммиграции корейцев и поощрение переселения русского населения из центральных, южных и западных регионов России. Среди определенной части южнокорейских ученых, депутатов парламента и других официальных лиц муссируется вопрос и создании или воссоздании автономного корейского национально-территориального образования в России. Вопрос архисложный для обсуждения, не говоря уже о его реализации на практике. Прежде всего необходимо подойти к его тщательному рассмотрению с исторической точки зрения, а именно: существовал ли официально Посьетский корейский национальный район? Бесспорно, что район по национальному составу населения был де-факто корейским ( 90 %), однако являлся ли он таковым де-юре, как утверждают некоторые российские исследователи? См.: Нам С.Г. Корейский национальный район, М., 1991, 23 с.

Согласно указаниям Далькрайкома ВКП(б) и Далькрайисполкома, в 1929 г. приступили к специальной переписи корейского населения во Владивостокском округе сначала в шести районах: Сучанском, Шкотовском, Гродековском, Суйфунском, Покровском и Черниговском , а затем и в остальных восьми районах, сводные данные которой приводятся в таблице 3.4. Составлено по материалам: Итоги переписи корейского населения Владивостокского округа в 1929 г. Хабаровск-Владивосток, 1932, с. IV.

Таблица 3.4 Численность и расселение корейского населения

Владивостокского округа 1929 г.

Название городов и районов

Численность корейцев Удельный вес в %
Мужчин женщин Всего
Городское население
Владивосток 4 236 3 758 7 994 7,0
Никольск-Уссурийский 1 478 1 418 2 896 7,5
Спасск 730 602 1 332 9,3
Сучан 145 117 262 3,1
Артем - - - -
Ольга 19 25 44 4,7
Итого городского населения 6 608 5 920 12 528 6,9
Сельское население
Гродековский 4 340 3 520 7 860 31,7
Ивановский 1 909 1 471 3 380 15,5
Михайловский 1 216 958 2 174 6,7
Ольгинский 2 644 2 271 4 915 22,1
Покровский 5 660 4 731 10 391 38,6
Посьетский 19 197 16 558 37 755 89,0
Спасский 2 616 1 808 4 424 13,2
Суйфунский 11 065 9 653 20 718 49,1
Сучанский 10 487 9 211 19 698 50,9
Ханкайский 5 093 4 006 9 099 29,9
Черниговский 2 325 1 950 4 275 16,8
Шкотовский 6 054 4 783 10 837 29,1
Шмаковский 1 848 1 318 3 166 8,3
Яковлевский 925 650 1 575 6,1
Итого сельского населения 75 379 62 883 138 267 31,4
Всего в округе 81 987 68 808 150 795 24,3

Переписью выявлено, что абсолютное большинство корейцев проживало в сельской местности, а городское население составляло всего 8,7 процента. Однако следует отметить, что Владивосток превратился в центр корейской общины, где сформировался район компактного проживания,так называемая "Новокорейская слободка" ( по-корейски "Синханчхон" ). В крупнейшем дальневосточном городе действовали корейские школы, издавались газеты и журналы, был образован корейский театр, функционировали национальные общественные организации.

Особо плотное и компактное проживание сельского корейского населения фиксируется трех районах: Посьетском, Суйфунском, Сучанском, из которых первый по национальному составу ( 89 % ) с полным правом можно считать "корейским" районом. В трех других районах: Ханкайском, Шкотовском и Покровском корейцы составляли около одной трети всего населения.

По планам дальневосточных властей из общей численности корейского населения в 150 795 человек (31 731 хозяйство) предполагалось оставить в округе 51 761 человек и 99 тыс. человек расселить в течение пяти лет в другие округа. Переселение корейского населения должно было охватить все административные единицы Владивостокского округа с относительно компактным его расселением, и по пятилетнему плану намечался следующий график перемещения сельских корейцев из 14 районов и водворения в Курдаргинском и Синдинском районах Хабаровского округа и Бирско-Биджанском районе Амурского округа: 1928-1929 гг. - 1 229 человек; 1929-1930 гг. - 5 500; 1930-1931 гг.- 19 297; 1931-1932 гг. - 28 619; 1932-1933 гг. - 33 604; итого за 5 лет - 87 749 человек. РГИА ДВ, ф. Р-2441, оп.1, д. 336, л. 67-67 об.

Перемещение корейского населения из городов Владивосток, Никольск-Уссурийский, Спасск и островов Попова и Рейнеке общим числом в 11 806 человек планировалось осуществить в последующие годы. РГИА ДВ, ф. Р-2441, оп.1, д. 336, л. 67-67 об. К осени 1929 г. в Хабаровский округ было расселено 1408 корейцев, а в 1930 г. - всего лишь 1342 корейца, в том числе принудительно 431 человека, и на этом, казалось, тщательно спланированная кампания, потерпела полный провал. Причины фиаско оставались перманентными: нехватка денежных и материальных средств, неподготовленность земельного фонда в местах водворения, а также нежелание властей Хабаровского и Амурского округов принимать корейских переселенцев. Сами корейцы также не проявили интереса к переселению, зачастую отказывались уезжать в отведенные места вселения и уходили в Корею или Маньчжурию. А некоторые принудительно перемещенные корейцы, тайно возвращались назад в Приморье.

В конце 20-х гг. в разгар подготовки компании по переселению небольшая группа корейцев оказалась в Казахстане. Известно, что корейцы в Приморье зарекомендовали себя мастерами рисоводства и с каждым годом увеличивали посевные площади и наращивали производство важной зерновой культуры. См. подробнее: Военков А. Успехи разведения риса в Приморской области. Владивосток, 1921; Володин В. Доходность рисосеющих хозяйств корейцев ( Аналитический очерк интенсивности и состояния организации труда в хозяйстве.- Труды опытных учреждений Дальнего Востока. 1931, вып. 2, с. 89-130; Выпасов А. Корейцы в сельском хозяйстве Хабаровского края.- Статобозрение "Дальний Восток", Хабаровск, 1929, Љ2, с.37-41; Панченко М. Рис, его культура и успехи рисосеяния в крае. Хабаровск, 1929; Петров А. Корейцы и их значение в экономике Дальневосточного края.- Северная Азия. Книга первая, 1929, с. 41-49 и т.д. В связи с планировавшимся расширением рисосеяния в Казахстане "было решено пригласить корейцев в Казахстан для организации рисоводства и передачи своего опыта". Кан Г.В. История корейцев Казахстана. Алматы, 1995, с. 37. Корейцами, переселившимися с Дальнего Востока в Казахстан, была организована "Корейская сельскохозяйственная трудовая артель "Казакский рис" ( "Казрис" ). Кан Г.В. История корейцев Казахстана. Алматы, 1995, с. 38. Всего было отправлено в Казахстан 220 корейцев ( 117 семей ). РГИА ДВ, ф. Р-35, оп. 1, д. 940, л. 133 об.; ГАХК, ф. 304, оп.3, д.14, л. 315.

В октябре 1929 г. Народный комиссариат земледелия Узбекистана обратился во Владивостокское окружное земельное управление с просьбой переселить в Узбекистан 3-4 артели рисоробов в количестве 80-100 человек. При этом давалось заверение, что "указанные артели будут устроены на рисовых фондах республики и им будет оказана достаточная хозяйственная помощь для организации своего хозяйства". РГИА ДВ, ф. Р-236, оп.2, д. 234, л. 35 об. Но, как отмечает Б.Д. Пак, "ввиду значительного сокращения плана внутриреспубликанского переселения и сокращения денежных средств, отпускаемых на проведение переселенческих мероприятий на 1930 год, узбекские власти в дальнейшем отказались от приема корейцев-рисоводов" ( Пак Б.Д. Корейцы в Советской России ( 1917-конец 30-х годов). Москва-Иркутск, 1995, с. 212.

Иммиграция корейцев на территорию Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана зафиксирована материалами Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. Корейцы проживали в Семиречинской области -11 человек, Сыр-Дарьинской - 2, и Акмолинской - 5 и еще несколько человек в Кокандском, Наманганском уездах, городах Намангане, Пишпеке, Пржевальске. См.: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. СПб.: т. 81, 1904, с. 26-27, 50-53; т. 85, 1905, с. 26-27, 48-49; т. 86, 1905, с. 30-31, 52-53, 56-57; т. 89, 1905, с. 28-29, 60-61.

Корейцы были зарегистрированы также Первой Всесоюзной переписью населения 1926 г. в трех областях современного Казахстана: Акмолинской, Семипалатинской и Сыр-Дарьинской численностью - 42 челолека; в Узбекистане - 36 и Киргизии - 9 человек. См.: Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1928, т. 8. Казахская АССР. Киргизская АССР, с.16-35; т.15. Узбекская ССР, с. 17-36.

Г.В. Кан, детально исследовавший предысторию корейцев в Казахстане и исторические судьбы первых добровольных переселенцев конца XIX в. - 1920-х гг. приходит к выводу, что "сама история как бы готовила здесь почву для пристанища корейцев, гонимых жестокими перипетиями на их родине, колониализмом, тоталитаризмом. Казахская же степь, многострадальная, широкая и благодатная, распахивала свои просторы, давая им приют." Кан Г.В. История корейцев Казахстана. Алматы, 1995, с. 39.

К середине 30-х гг. корейцы, численность которых приближалась к 200-тысячной отметке, прошли школу советизации, испытали на себе форсированную "сплошную коллективизацию", охватившую свыше 80 процентов корейского населения. Значительные успехи были достигнуты в ликвидации неграмотности, образовании, развитии национальной культуры, искусства. См.: Али Закир. За ленинскую национальную политику в колхозном движении среди корейцев ДВК.- Революция и национальности. 1931, ЉЉ2-3, с. 76-81; Тен Я. Корейцы Советского Союза.- Революция и национальности. 1935, Љ7, с. 44-46; Соколов Б. Содружество народов Советского Дальнего Востока, - Тихий океан, 1937,Љ 1, с.51-58; Ким Сын Хва. Очерки по истории советских корейцев. Алма-Ата, 1965, с. 198-227. Вскоре, осенью 1937 года последовала депортация всех корейцев из Дальневосточного края за тысячи километров в Казахстан и Среднюю Азию.

 

3.2.4. Корейцы на Сахалине

В советской исторической науке тема "сахалинские корейцы" долгое время полностью замалчивалась. Корейское население, уступавшее по численности лишь русским и украинцам, не упоминалось даже в статистических сборниках по Сахалинской области, где указываются и такие малые северные народности, как орочи, нивхи, эвенки, нанайцы, ульчи и т.д. См.: Сахалинская область в цифрах. Южно-Сахалинск. Южно-Сахалинск, 1967, с. 9; Сахалинская область в цифрах. Южно-Сахалинск. Южно-Сахалинск, 1983, с.11.

Появление первых корейцев на Сахалине относится к 70-80-м гг. XIX в. Упоминание о них встречается в путевых заметках А.П. Чехова, побывавшего на острове летом 1890 г. См.: Чехов А.П. Остров Сахалин ( 1890-1895 ).- Полн. собр. соч. и писем. М., 1987, т.14-15, с. 183. Численность корейских переселенцев на Сахалин значительно увеличилась после русско-японской войны 1904-1905 гг., в результате которой Япония захватила южную часть острова ( Карафуто ).

В 1920 г. на Карафуто японские власти провели первую перепись населения. По данным этой переписи, численность корейцев составила 934 человека. Более подробно данные излагаются в таблице 3.5. Составлена по материалам: Бок Зи Коу. Сахалинские корейцы: проблемы и перспективы. Южно-Сахалинск, 1989, 14; ГАСО ( Государственный архив Сахалинской области. ф. 1 "И", оп.1, д. 149, л. 38-39.

Таблица 3.5 Численность корейцев на Карафуто в 1920г.

Префектура Мужчин Женщин Всего
Отомари ( Корсаков ) 86 6 92
Тоехара ( Южно-Сахалинск) 402 14 416
Маока ( Холмск ) 162 14 176
Томаори ( Томари ) 96 1 97
Сикука ( Поронайск ) 152 1 153

Итого 898 36 934

Рост численности корейцев на Карафуто в 20-х и первой половине 30-х гг. происходил за счет переселения из Северного Сахалина, трудовой миграции из Кореи и Японии, а также за счет лиц, скрывавшихся от преследований за политические убеждения и антияпонскую деятельность.

По сведениям полицейского управления Тоехара, численность корейцев Карафуто в период с 1920 по 1934 г. увеличилась более чем в шесть раз и корейские иммигранты размещались к середине 1930-х гг. следующим образом: Сикука (Поронайск ) - 1439 человек; Эсутори (Углегорск) -1815; Сиритори ( Макаров ) - 783; Мототомари ( Восточный) - 302; Томариори (Томари ) - 227; Маока ( Холмск )- 133; Хонто ( Невельск ) - 239; Отиай ( Долинск ) -188; Отомари ( Корсаков ) - 44; Тоехара ( Южно-Сахалинск ) - 216; Рутака ( Анива ) - 90; Нода ( Чехов ) - 71 человек. Бок Зи Коу. Сахалинские корейцы: проблемы и перспективы. Южно-Сахалинск, 1989, с. 15.

С 1939 г. началась тотальная трудовая мобилизация корейцев в Японию и на Карафуто, которая осуществлялась в три этапа. На первом этапе с сентября 1939 г. по февраль 1942 г. японские предприниматели с помощью корейских чиновников и при поддержке колониальных властей проводили вербовку молодых корейских рабочих на работу в угольных шахтах Сахалина. Внешне миграция по вербовке выглядела добровольной, но при наличии таких факторов, как: во-первых, невыносимые условия жизни в Корее колониального периода; во-вторых, отказ означал политическую неблагонадежность в глазах японских властей; в-третьих, обман в вопросах размера заработной платы, сроков вербовки, характера и условий труда и т.д. она, по существу, носила добровольно-принудительный характер. К сожалению, нет достоверных статистических сведений о численности завербованных и прибывших на Карафуто корейцев. Американский историк Дж. Стефан в монографии "Сахалин" отмечает, что к 1941 г. численность корейцев на острове достигла 150 тыс. человек. Из них во время тихоокеанской войны в Японию были вывезены для работы на шахты, где не хватало рабочих рук - 100 тыс. человек. Stephan J. Sakhalin. Oxford, 1971, p. 186.

На втором этапе с февраля 1942 г. по сентябрь 1944 г. осуществлялся государственный организованный набор. В 1942 г. была создана Корейская ассоциация труда, которая уже открыто осуществляла насильственную вербовку молодых корейских рабочих.

На третьем этапе с сентября 1944 г. по август 1945 г. корейцы отправлялись на Сахалин для исполнения трудовой повинности. С обострением военного и экономического положения Японии потребность в трудовых ресурсах на Сахалине резко возросла. В то же время японцам все труднее стало мобилизовать в Корее дешевую рабочую силу. Именно тогда появилась особо жестокая форма мобилизации, получившая название "охота за корейцами". Бок Зи Коу приводит в своей книге признание Еосида Сейдзи, который был одним из организаторов акции "охота на корейцев". Еосида рассказывал, что сформированные в Японии специальные отряды полицейских по 10-15 человек были направлены в Корею. С помощью местных полицейских, вооруженных дубинками, такой отряд, окружив деревню, выгонял из домов всех мужчин. Затем, выбрав из них 20-40-летних мужчин, загонял их в грузовики и вывозил из Кореи. Только под личным командованием Еосида было "выловлено" около 6 тыс. корейцев. См.: Бок Зи Коу. Сахалинские корейцы: проблемы и перспективы. Южно-Сахалинск, 1989, с. 20-21.

Численность мобилизованных на Сахалин корейцев оценивается по разному, к примеру, по данным историка Ли Бен Дю, их в течение 1938-1945 гг. на Карафуто было переселено около 20 тыс. человек. Ли Бен Дю. Южный Сахалин и Курильские острова в годы японского господства ( 1905-1945 гг.), М., 1976, с.21-22. Японские авторы указывают на цифру в три раза большую - 60 тыс. человек.

Неопределенной представляется пока численность корейцев, оставшихся на Южном Сахалине после капитуляции Японии. Советские власти утверждали, что численность корейцев составляет 30 тыс. человек, по данным японского министерства иностранных дел это число в два раза больше. Дж. Стефан считает, что к 1945 г. численность сахалинских корейцев должна составлять примерно 50 тыс. человек. Stephan J. Sakhalin. Oxford, 1971, p. 186.

Таким образом, в оценке численности корейцев на Сахалина заметна тенденция ее занижения советскими властями и авторами и завышения с японской стороны. Наиболее близкой к истиной численности корейских иммигрантов на послевоенном Сахалине следует считать цифру 50 тысяч.

3.3 Депортация в Казахстан и Среднюю Азию

3.3.1 Причины депортации. 1937 г. вошел в историю советского периода как год массового террора и репрессий, обрушившихся на многие миллионы людей всей национальностей, населявших одну шестую часть земной суши. Этот год явился в летописи корейцев бывшего СССР самой трагической главой. Главой, содержание которой заключается в одном слове - депортация.

До недавнего времени тема депортации народов в СССР была закрыта для научного анализа и общественного обсуждения. Однако тема депортации, конечно же, эксплуатировалась советскими исследователями, правда, применительно к другим странам. Самому понятию "депортация" придавалось однобокое толкование: "[ лат. deportatio ] - изгнание, высылка из государства как мера уголовного и административного наказания" См.: Словарь иностранных слов. М., 1989, с. 159. В американском энциклопедическом словаре Вебстера, для сравнения, под "депортацией" понимается следующее: 1. вывоз или высылка из страны нежелательных людей, 2. принуждение специальным правительственным указом (иностранцев) покинуть страну, 3. изгнание нежелательных иностранцев из страны. См.: Websters New World Dictionary and Thesaurus. Macmilan, New York, 1995, p. 370. В немецком универсальном лексиконе Мейера дается несколько иная дефиниция - "практикуемое эксплуататорскими режимами, как правило, массовое выселение людей в отдаленные районы в целях ликвидации политических противников и неугодных режиму лиц". См.: Meyers Universal Lexikon. Band 1, Leipzig, 1978, S. 480. Корректное определение семантического поля понятия "депортация" для насильственных, форсированных и тотальных переселений многих этносов, осуществленных в СССР только по одному национальному признаку, на мой взгляд, еще не сформулировано и требует специальной теоретической разработки.

Дальневосточные корейцы были первыми из народов Советского Союза, испытавшими на себе депортацию, затем последовали десятки других: немцы, курды, крымские татары, поляки, чеченцы и т.д. Депортация не явилась исключительной для корейцев насильственной мерой насильственного переселения, поэтому закономерен вопрос, какими же были общие причины депортаций многих народов в 30-40-х гг.? Вслед за ним логично встает вопрос о специфике и особенностях причинно-следственных связей в подготовке и осуществлении депортации корейцев 1937 года.* * Вопрос: "Почему депортировали корейцев?", который относился долгие годы тоталитарного режима, а затем административно-командной системы к разряду табу, не давал покоя советским корейцам. Первыми коснулись запретной для отечественной историографии темы зарубежные исследователи: американцы У. Коларз, Дж. Стефан, японцы Х. Вада, Х. Кимура, корейцы Хен Гю Хван, Ко Сон Му и др. За последние десять лет в России, Казахстане и Узбекистане появились десятки научных и публицистических работ, в которых исследуются вопросы депортации корейцев, а также сборники рассекреченных архивных документов. Авторами являются историки, философы, юристы, писатели и журналисты: В.Ф. Ли, Ким Ен Ун, Б.Д. Пак, М.Н. Пак, Г.А. Югай, С. Ким, Н.Ф. Бугай, А.О. Ли ( Россия ); Г.Н. Ким, Г.В. Кан, Д.М. Мен, Г.Б. Хан, В.А. Тен, Ж.У. Ковжасарова, И. Куреньков ( Казахстан); П. Г.Ким, Б. Ким, С.М. Хан, В.С. Хан, В. Тэн ( Узбекистан ) и др.

Известный исследователь Н. Ф. Бугай на основе изучения документов, принадлежащих ведомствам, руководившими процессами депортации классифицировал эти причины по пяти группам депортированных и корейцы вошли во вторую, наряду с немцами, курдами, турками-месхетинцами, хемшинами и греками, подвергшимися вынужденному переселению по так называемому превентивному признаку. Бугай Н.Ф. Трагические события не должны повториться ( К вопросу о положении корейцев в СССР в 30-е гг. ). - Актуальные проблемы российского востоковедения. М., 1994, с. 115.

Нельзя согласиться с утверждением Н. Бугая о превентивном характере депортации корейцев. Как известно, идея о депортации корейцев имела свою предысторию, когда в конце 20-х - нач. 30-х гг. советское руководство строило планы по отселению корейцев из пограничных районов Приморья в отдаленные территории Хабаровского края.

Директивы Политбюро ЦК ВКР(б) о переселении корейцев от 18 августа 1927 г., переданные в экстренном порядке во Владивосток и Хабаровск, стали исходным пунктом выработки ряда актов, суть которых сводилась к тому, что корейское население подлежало массовому отселению. 25 февраля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Сталина вновь специально обсуждало вопрос и переселении дальневосточных корейцев. РЦХИДНИ. ф.17, оп.21, д.5442, л. 164. Наконец, 10 июля 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) снова обратилось к вопросу "О корейцах" и вновь подтвердило свою директиву на массовое административное отселение корейского населения из пограничных районов Приморья. РЦХИДНИ. ф. 17, оп.3, д.773, л. 3.

Таким образом, решение Коммунистической партии и Советского правительства о депортации корейцев, нашло свое логическое и закономерное развитие в объединенном постановлении Љ 1428-326сс Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б) от 21 августа 1937 г. "О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края", подписанным В. Молотовым и И. Сталиным. Согласно краткой преамбуле этого постановления депортация корейцев была запланирована в "целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край". См.: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 64.

28 сентября 1937 г. Совнарком СССР за подписью В. Молотова и Н. Петруничева принял дополнительное постановление за Љ 1647-377 сс "О выселении корейцев с территории Дальневосточного края" о тотальной депортации корейцев со всех без исключения территорий ДВК, включая непограничные, глубинные районы и соседние области. См.: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 80. На основании этого правительственного решения в спешном порядке выявлялись, задерживались, подвергались арестам и депортации корейцы, проживавшие или проходившие учебу в городах центральной части России, где корейцев с таким же успехом могли подозревать в шпионаже в пользу нацистской Германии, фашистской Италии и т.д. В этой связи ссылка на "превентивность" и "пресечение иностранного шпионажа" как главную или единственную причину депортации малоубедительна и недостаточна

Основополагающую причину депортации корейцев и всех последующих спецпереселений следует искать в самой сущности тоталитарного режима, сложившегося в СССР к концу 20-х гг. и проявившегося в полной мере в 30-40-х гг. Советская власть, провозглашенная новой формой самого справедливого и демократического государства, в действительности выродилась в орудие обеспечения господства нового, иерархически строго структурированного чиновно-бюрократического правящего класса, увенчиваемого высшими партийными бонзами во главе с генеральным секретарем, персонифицирующим тоталитарный режим партийной диктатуры, режим диктатуры Сталина.

Волей Сталина и под руководством послушного ему партийного, государственного аппарата, карательных органов и средств агитации и пропаганды в отдельно взятой стране строился социализм по принципу "цель оправдывает все"; создавалась экономическая и военная сверхдержава; формировался новый тип человеческой общности - советский народ и новый тип человека - homo soveticus ( " советомен " ).

Известный сталинский тезис о прямо пропорциональном успехам строительства социализма обострении классовой борьбы внутри страны и за ее пределами открыл эру трагического массового террора в огромной стране. Образ лютого и коварного врага вдалбливался повсеместно и постоянно в общественное и индивидуальное сознание, причем врагом выступали не только отдельные люди, социальные группы или классы, но и целые народы. Отсюда логически следовал вывод о необходимости террора и беспощадной борьбы против народов, враждебных социализму, родине, вождю. См.: Алдажуманов К., Гарифулла Анес, Валиханов Е., Владимиров В. Сквозь беды и грозы. Вместо предисловия. - Депортированные в Казахстан народы: время и судьбы. Алматы, 1998, с. 16-26.

Среди реальных причин, обусловивших депортацию советских корейцев с Дальнего Востока, большую роль играл внешнеполитический фактор. Сталин и советское руководство, чувствуя приближение мировой войны и осознавая свою неподготовленность к ней, пытались маневрировать между империалистическими соперниками, стремились пойти на сближение как с гитлеровской Германией на Западе, так и с императорской Японией на Востоке. Для сближения с Японией требовались уступки в пользу последней, одна из которой проявилась в продаже за бесценок прав на КВЖД. Другой уступкой, по мнению профессора М.Н. Пака, могло быть полное изгнание антияпонски настроенных корейцев из ДВК. "На наш взгляд, - пишет он, - несомненно, существовала определенная договоренность о полном выселении корейского населения с Дальнего Востока; но остается вопрос - было ли это сформулировано в каком-нибудь письменном документе" Пак М.Н. О причинах насильственной депортации советских корейцев Дальнего Востока в Центральную Азию.- Дорогой горьких испытаний. К 60-летию депортации корейцев России. М., 1997, с. 31.

Ранее Г.В. Кан выделил более "масштабную причину депортации, суть которой состоит в том, что советские корейцы стали заложниками дальневосточной политики СССР в целом". При этом он ссылается на сближение основных политических сил Китая: компартии и гоминдана с Советским Союзом, завершившееся подписанием 21 августа 1937 г. советско-китайского договора о ненападении. "Депортацию корейцев под предлогом " пресечения проникновения японского шпионажа", - считает Г.В. Кан,- следует рассматривать как один из моментов "большой политики", как демонстрацию Советским Союзом твердости своих союзнических отношений с Китаем, своих отношений с Японией ( Корея же находилась в колониальной зависимости от Японии, а корейцы были японскими подданными), своих позиций в дальневосточной политике. Кан Г.В. История корейцев Казахстана. Алматы, 1995, с. 46-47.

Мысль о корейцах как "политическом заложнике превентивной акции" впервые прозвучала в обстоятельных комментариях профессора В.Ф. Ли к постановлению Љ 1428-326сс СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 года, но не получила дальнейшего развития. См.: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 65-66.

Среди других причин депортации корейцев, сложившихся внутри страны, но игравших второстепенное значение, упоминаются следующие: ( См.: Ким Г.Н., Мен Д.В. История и культура корейцев Казахстана. Алматы, 1995, с. 8-9.

1. К 1937 г. корейское население было в значительной степени интегрировано в общественно-политическую, экономическую и культурную жизнь Дальневосточного края. Однако характер их пространственного размещения - довольно компактные районы со значительным или преобладающим удельным весом корейского населения, вызывал беспокойство и не соответствовал принципу "devide et impera", т.е. "разделяй и властвуй".

2. Образование в 1934 году в районах их проживания Еврейской автономной области, по мнению некоторых зарубежных исследователей, См. подробнее: Ким Г.Н. Корейцы Казахстана и Средней Азии в зарубежных исследованиях. Реферативный сборник. Выпуск 32, Алма-Ата, 1990, с. 12-37. мог бы повлечь за собой требования корейского населения Дальневосточного края создания своей национально-государственной автономии. Как известно, наличие национальной государственной автономии советских немцев не явилось каким-либо препятствием для Указа от 28 августа 1941 года, ликвидировавшего Волжскую автономную немецкую республику, на основании которого сотни тысяч советских немцев были депортированы в Казахстан, в Сибирь, на Алтай и другие регионы страны.

3. Насильственное переселение корейцев в глубь страны на тысячекилометровое удаление от границ с Кореей и Маньчжурией преследовало также определенные политические и экономические цели. Можно предположить следующее: во-первых, переселение в Среднюю Азию и Казахстан, площадь которых в десятки раз превышала территорию Дальневосточного края, означало автоматически дисперсию и раздробление групп корейского населения в районах вселения. Во-вторых, в Казахстане и Средней Азии в результате преступных методов форсированной, сплошной коллективизации без учета специфического уклада хозяйствования погибли миллионы людей, а сотни тысяч откочевали за пределы своих республик и страны. Прямые потери в 1931-1933 гг. от голода, эпидемий и других лишений только в Казахстане составили 1 млн. 700 тыс. человек. За пределы республики мигрировало 1 млн. 030 тыс., в том числе 616 тыс. откочевали безвозвратно. См.: Абылгожин Ж. Б., Козыбаев М.К., Татимов М.Б. Казахстанская трагедия.- Вопросы истории. 1989, Љ 7, с. 53-71. Таким образом, здесь возник острый дефицит трудовых ресурсов, который частично восполнялся переселенцами, в данном случае корейцами. Можно среди прочего предполагать, что размещение переселенцев преимущественно в южных областях Казахстана и республиках Средней Азии предусматривало занятие ими традиционной сельскохозяйственной деятельностью: рисоводством и овощеводством. См.: Ким Г.Н. Социально-культурное развитие корейцев Казахстана. Научно-аналитический обзор. Алма-Ата, 1989, с. 10-11.

Однако эти причины, как уже оговаривалось, не являлись главными. Основополагающая причина состояла в осуществлении великодержавной линии как во внутренней, так и внешней политике тоталитарного режима.

3.1.2. Подготовка и осуществление депортации

Исторические исследования последней декады, а также воспоминания корейцев старшего поколения раскрыли многие фрагменты общей картины противозаконной, жестокой, антигуманной депортации и опровергли первоначальный ложный стереотип о спонтанности сталинского решения и стихийности проведенной операции. Нельзя согласиться также с расхожим мнением, что Сталин хотел погибели всех насильственно выселяемых дальневосточных корейцев. Депортация корейцев была спланированной, организованной и тщательно проконтролированной широкомасштабной акцией тоталитарного режима, впервые апробировавшего механизм массовых принудительных миграций.

Известно, что до принятия рокового постановления Љ 1428-326сс СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 г., в Дальневосточном крае прошли несколько волн партийных чисток и репрессий, охвативший все эшелоны власти, включая партийный аппарат, армию, карательные и силовые органы, интеллигенцию и десятки тысяч простых трудящихся. На смену казненным, заключенным в ГУЛАГи, покончившими собой функционерам пришла новая номенклатура, не имевшая в своей основной массе опыта совместной работы с советскими корейцами, посему способная к жесткому, вернее жестокому, выполнению поставленной задачи. К примеру, незадолго до объявления депортации для осуществления операции в качестве начальника Дальневосточного управления НКВД был послан глава Ростовского НКВД Г.С. Люшков, который был вызван в Кремль для конфиденциальной беседы со Сталиным и получил инструкцию о депортации корейцев. См.: Alvin D. Coox. Laffaire Liushkov, - Soviet Studies. 1968, Vol. XIX, p. 408.

Чтобы беспрепятственно осуществить депортацию корейцев, тоталитарный режим лишил их признанных лидеров и руководителей. В недрах НКВД был сфабрикован краевой корейский повстанческий центр, который якобы готовил вооруженное восстание с целью отторжения ДВК от СССР. См.: Сутурин А. С. Дело краевого масштаба. Хабаровск, 1991, с. 188. Именно это утверждает выписка из приговора к расстрелу по делу первого секретаря Посьетского райкома ВКП(б) Афанасия Кима от 25 мая 1938 г. Копия приговора сделана в феврале 1989 г. в архиве Хабаровского краевого управления КГБ сыном Афанасия Кима Кимом Тельмиром и опубликована в книге В.Кима " Эшелон 58", Ташкент, 1995, с. 21. По признанию Люшкова во время переселения было арестовано 2 500 корейцев в ДВК. См.: Kho Song Moo. Koreans in Central Asia. Helsinki, 1987, p.29-30. Тяжелый каток репрессий давил корейцев по всем российским городам и продолжал утюжить их после депортации на земле Казахстана и Узбекистана. См. подробнее: Личные воспоминания корейцев, переживших депортацию, аресты и ГУЛАГи: Дорогой горьких испытаний. М. 1997; Куреньков И. Из плена лет и лживых наветов. ( Свидетельства очевидцев ), - Нива, 1997, Љ4, с. 23-36.

В целях оправдания незаконной акции депортации корейцев в ДВК незадолго до ее начала на полную мощь заработала пропагандистская машина, нагнетавшая атмосферу шпиономании. Старт ей дали две статьи, опубликованные в самом главном печатном органе страны - "Правде" от 16 и 23 апреля о японском шпионаже на советском Дальнем Востоке, в которых подчеркивалось, что японские шпионы орудуют в Корее, Китае, Маньчжурии и Советском Союзе и что для шпионажа используются китайцы и корейцы, маскирующиеся под местных жителей.

Ярким свидетельством того, что дальневосточные власти, в первую очередь карательные органы, развернули активную скрытую работу по осуществлении депортации, служит справка "О количестве корейского населения в пограничных районах Уссурийской, Приморской и Хабаровской областей ( уточненные данные)", См.: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 67-80. направленная в Москву командованием пограничных и внутренних войск НКВД ДВК, датированное 21 августа 1937 г., т.е. днем подписания Сталиным и Молотовым первого постановления о развертывании широкомасштабной акции против корейского населения. Приписка в скобках "уточненные данные" дает повод для предположения, что это уже не первое донесение краевых органов НКВД в Москву о численности корейцев, так как эти данные требовались для предварительных расчетов финансовых и материальных затрат, необходимых транспортных средств, графика движений, времени перевозки и т.п.

Меморандум Љ 516 от 24 августа 1937 г. за подписью Ежова, адресованный Люшкову, - первый документ, раскрывающий действия НКВД по реализации директивы Сталина-Молотова. См.: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 68-71. Директива в адрес Хабаровского и Приморского обкомов ВКП(б), облисполкомов и УНКВД, подписанная секретарем крайкома Варейкисом и начальником УНКВД по ДВК Люшковым в основном продублировала содержание меморандума, однако содержало ряд дополнений по организации выселения корейцев. Во-первых, это касается сроков исполнения, в меморандуме сказано: "К выселению приступить немедленно и закончить к 1 января 1938 года", а в директиве: "..переселение начать с 25 октября и окончить 15 октября. ( 1937 г. - прим. К.Г. ). Во-вторых, руководство по выселению корейского населения в районах возлагалось на тройку в составе: уполномоченного Далькрайкома ВКП(б), уполномоченного Крайисполкома и уполномоченного УНКВД. В-третьих, конкретизировался порядок оценки оставляемого корейцами имущества и расчетов с ними. В-четвертых, предписывалось все сведения о ходе выселения доносить крайкому и крайисполкому каждую пятидневку. ( См.: История корейцев Казахстана. Сборник архивных документов. т.1, Алматы-Сеул, 1998, с. 57-58.

По образцу областных троек по переселению корейского населения были образованы районные тройки и кустовые тройки по месту проживания корейцев. Низовые тройки несли всю тяжесть исполнения операции, районные и областные регулярно проводили расширенные заседания, на которые приглашались руководители всех ведомств: армии, транспорта, сельского хозяйства, финансов, телеграфно-почтовой связи, общественного питания, здравоохранения, культуры, образования и т.д., однако среди них не было ни одного приглашенного представителя корейской национальности. ( См.: Протоколы заседаний областных и районных "троек по переселению корейских граждан", - История корейцев Казахстана. Сборник архивных документов. т.1, Алматы-Сеул, 1998, сс. 59-64, 68-70, 88, 92 и т.д.

По плану депортации корейцев из ДВК устанавливались "три очереди", причем первая очередь указывалась уже в сталинско-молотовском постановлении от 21 августа 1937 г.: "Выселение начать с Посьетского района и прилегающих к Гродеково районов". Вторую и третью очередь краевое руководство определило после принятия в начале сентября ряда постановлений СНК СССР о "переселении корейцев" без упоминания о пограничных районах, руководствуясь при этом критерием удаленности районов выселения от внешних границ и хронологией исполнения.

Соответственно установленным очередям выселения краевая и областные тройки на своих расширенных заседаниях разработали план-график погрузки эшелонов и их отправки, утвердили пункты сбора выселяемых и ожидания эшелонов, железнодорожные станции и разъезды отправления.

Основная работа в исполнении операции осуществлялась на районном уровне и проводилась по следующим направлениям:

1. учет корейского населения и составление списков;

2. разработка и исполнение плана-графика выселения;

3. составление и обеспечение плана-графика мобилизации автомобильного и гужевого транспорта для подвозки в пункты сбора и отправки;

4. организация учета и оценки оставляемого имущества и подготовка документов для расчетов с корейскими колхозниками и единоличниками и т.д. См.: Докладные записки об итогах переселения корейского населения, - ГАХК, ф. П-2, оп.1, д.1552, л. 1-4; там же, ф.П-399, оп.1, д. 336, л. 42-44.

Каждому эшелону присваивался литерный номер, указывалось место погрузки и время отправки. Эшелоном руководил его начальник, которому подчинялись старшие по вагонам из числа проверенных корейцев. Анализ рассекреченных ныне архивных документов дает следующие обобщенные сведения относительно технической стороны осуществления перевозки: Эшелон состоял в среднем из 50 людских вагонов, одного "классного" (пассажирского), одного санитарного, одного кухни-вагона, 5-6 крытых грузовых и 2 открытых платформ. Товарные вагоны для перевозки груза и скота наспех оборудовались двух-ярусными нарами и печкой-буржуйкой. В одном вагоне перевозились 5-6 семей ( 25-30 человек ). Время следования в пути из ДВК до станций разгрузки в Казахстане и Узбекистане занимало 30-40 дней. Подсчитано по материалам: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 90-92; 94, 103-104; 106-112; ГАХК, ф. П 355, оп. 1, д. 5, л.5 ; График отправления эшелонов с переселенцами по Хабаровской области, - История корейцев Казахстана. Сборник архивных документов. т.1, Алматы-Сеул, 1998, с. 107.

Подготовка и проведение депортации включали в себя строжайший, постоянный, всеохватывающий контроль как по вертикали партийных, карательных и других государственных органов, так и по территориальной горизонтали всего края.

При учете корейского населения отнимали паспорта, конфисковали охотничье и другое огнестрельное оружие. Широкая агентурная сеть следила за каждым словом и действием корейцев. В дальневосточных государственных архивах сохранились уникальные документы, так называемые номерные спецсообщения о ходе работы по переселению и политических настроениях по районам, подлежащим выселению корейцев. ЦГА РДВ, ф. Р 2413, оп. 2, д. 804, л.219-224; ГАХК, ф. П 2, оп. 1, д. 1316, л. 33-34. Из документов видно, что " корейское население отнюдь не было безропотной жертвой депортации. Наиболее мужественные и честные из них открыто выступали против произвола и беззакония, призывали к отъезду за кордон, уничтожению скота и посевов, неповиновению". Ли В.Ф. Комментарии к спецсообщению Љ 1, - Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 134.

Контроль за каждым шагом корейцев не закончился с их выселением из ДВК, о чем свидетельствует содержание раздела "Агентурное обеспечение эшелонов", заключенное в одном предложении: " Отправленные эшелоны корейцев агентурно обеспечены" См. рапорт по этому вопросу в документе, озаглавленном "Итоговая докладная по переселению корейцев Хабаровского района" за подписью районной тройки. ГАХК, ф. П 2, оп. 1, д. 1552, л. 3. Слежка за депортированными продолжалась на всем пути следования и по прибытии в Казахстан и Среднюю Азию.

О вертикальном характере контроля за ходом выселения корейцев красноречиво говорит приписка к протоколу заседания бюро Хабаровского горкома ВКП(б) от 20 сентября 1937 г. о рассылке копий протокола: " 12 экз. 2 экз. в дела ГК ВКП(б), 3 - в ЦК ВКП(б), 2 - в ДКК ВКП(б), 1 - в Обком ВКП(б), по одному экз. - в 4 райкома партии, 1- в УНКВД по ДВК ( ГАХК, ф. П 30, оп. 1, д.505, л. 37 )

Слежка и надзор в ходе выселения устанавливались не только за корейцами, но и за всем населением ДВК, не взирая на национальную, партийную и социальною принадлежность. В донесении ( точнее доносе - прим. Г.К. ) уполномоченного НКВД по Тамбовскому району Хабаровской области содержатся обвинения в адрес секретаря райкома партии Прокуды, директора МТС Гурьянова, гражданки Н. Погудиной и счетовода И. Есауленко. ГАХК, ф. П 2, оп.1, д.1316, л. 162-163.

В ходе выселения корейского населения с формулировками "мягкотелость", "халатность", "недисциплинированность", "нераспорядительность", политическая близорукость", "за срыв...", "проявленные ошибки" и пр. сотни коммунистов лишились партбилетов, номенклатурные чиновники своих должностей, из которых многие были арестованы и отправлены в ГУЛАГи. К примеру, решениями бюро Далькрайкома от 10 сентября 1937 г. "за срыв сроков первой очереди погрузки корейцев в эшелоны был снят с работы и предан суду первый секретарь Посьетского райкома партии Сенько, объявлены строгие выговоры ряду краевых и областных руководителей, предупреждены областные и районные тройки по выселению, что "в случае невыполнения в срок решений Цека о выселении корейцев и несвоевременной подготовки к переселению будут приняты суровые меры". ( ГАХК, ф. П-399, оп.1, д.336, л. 25-33 )

Ценой горя целого народа, невероятных людских усилий, тяжелых для государства затрат; под страхом быть наказанным за нерасторопность и отсутствие рвения; при страстном желании партийно-бюрократических и карательных органов отрапортовать вождю о досрочном исполнении его указания совершилось насильственное, тотальное и форсированное выселение корейцев из Дальневосточного края.

25 октября 1937 г. Нарком внутренних дел СССР Ежов победоносно докладывал в Кремль, что "выселение корейцев из ДВК закончено" и 36 442 семьи, насчитывающие 171 781 человек в рекордные сроки вывезены в Казахстан и Узбекистан. Остальное корейское население с Камчатки и других отдаленных районов, находящееся в рыболовецкой путине, командировках и т.д. предполагалось вывести сборным эшелоном до 1 ноября 1937 г. Пак Б.Д. Корейцы в Советской России ( 1917-конец 30-х годов) М.-Иркутск-СПб., 1995, с.234.

3.3.3. Расселение и обустройство в Казахстане и Узбекистане

Партийно-правительственное постановление от 21 августа 1937 г. о переселении корейцев обязывало "Совнаркомы Казахской ССР и Узбекской ССР немедленно определить районы и пункты вселения и наметить мероприятия, обеспечивающие хозяйственное освоение на новых местах, оказав им нужное содействие". Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 65.

Анализ выявленных рассекреченных документов ЦК Компартий и СНК Казахстана и Узбекистана показывает, что высшее руководство республик было поставлено в известность о принятой крупномасштабной операции без какого-либо предварительного обсуждения. 23 августа секретарь ЦК КПК(б) Л. Мирзоян впервые ознакомил членов бюро с содержанием сталинско-молотовского постановления, и было принято решение о создании специальной комиссии по приему и размещению корейских переселенцев во глава с председателем СНК Казахстана У. Исаевым. АП РК, ф.708, оп. 1, д. 1-а, л. 9. Такая же комиссия была создана в Узбекистане, ее возглавил председатель СНК республики Д. Курбанов. ЦГА РУ, ф. Р-837,оп. 1, д. 587, л.12.

Однако фактическое оперативное руководство было возложено на органы НКВД в лице Гильмана в Казахстане и Апресяна в Узбекистане, наделенных мандатом уполномоченных СНК по расселению и устройству корейцев. Все распоряжения уполномоченных были обязательными для всех наркоматов и ведомств и специально созданных областных комиссий по приему и размещению переселенцев. АП РК, ф. 708, оп.1, д.53 б, л. 1; ЦГА РУ, ф. Р-100, оп. 1, д. 2, л. 3.

Первые эшелоны из Дальневосточного края стали прибывать в Казахстан в конце сентября, а в Узбекистан чуть позднее. Ни в Казахстане, ни в Узбекистане принять и устроить такое большое количество людей не были готовы. По ходу депортации число корейских хозяйств, подлежащих приему и размещению, выросло на 30-40 процентов по сравнению с первоначально указанной цифрой, менялись регионы, области и районы вселения и количественное распределение переселенцев, что создавало дополнительные трудности в их обустройстве. См.: Кан Г.В. Корейцы Казахстана. Алматы, 1994, с. 38-42; Ким П.Г. Корейцы республики Узбекистан. Ташкент, 1993, с. 14-15, 21; Ковжасарова Ж. У. Корейцы в Прикаспии. Алматы, 1997, с.15-17.

Одним из первых правительственных документов , определивших географию расселения корейцев в нашей республике было постановление Совнаркома КазССР от 9 октября 1937 г. "О расселении и хозустройстве корейских переселенцев" ЦГА РК, ф. 1987, оп. 1 с, д.2, л.1-5. В Узбекистане аналогичное постановление "О расселении корейских хозяйств" было принято 16 сентября 1937 г. Ким П.Г. Корейцы республики Узбекистан. Ташкент, Узбекистон, 1993, с. 15.

Переселение корейцев в Казахстан произошло в два этапа: первый начался с выселения из ДВК и закончился временным расселением в пунктах разгрузки; ко второму этапу внутриреспубликанского хозяйственно-территориального перераспределения корейского населения приступили весной 1938 и закончили к концу года. См.: Кан Г.В. Корейцы Казахстана. Алматы, 1994, с. 69-73. В Казахстане по отчетным данным областных исполнительных комитетов на 1 декабря 1938 года 18 525 корейских хозяйств были расселены следующим образом: ЦГА РК, ф.1208, оп.1, д.26-а, л.103. Вычисленная общая сумма хозяйств по областям - 18 461 не совпадает с указанной в документе - 18 525 ( прим. Г.К. )

Область число хозяйств

Алма-Атинская 4 191

Кзыл-Ординская 7 613

Карагандинская 1 225

Актюбинская 758

Кустанайская 1 040

Гурьевская 1 075

Северо-Казахстанская 778

Западно-Казахстанская 512

Южно-Казахстанская 1 269

Итого 18 461

 

По данным на 15 ноября 1938 г., всего в Узбекистане было устроено корейских переселенцев 16 453 семьи с составом в 74 206 человек. Из означенного количества семей к колхозах устроены 10 946 хозяйств: Ким П.Г. Корейцы республики Узбекистан. Ташкент, Узбекистон, 1993, с. 170.

 

Область число хозяйств

Ташкентская 6 557

Самаркандская 1 194

Ферганская 1 130

Хорезмская 846

Бухарская 16

Каракалпакская АССР 1 203

 

Итого 10 946

К весне 1938 г. примерно половина корейских переселенцев была устроена в "самостоятельных корейских колхозах", остальную часть "доприселили" в узбекских колхозах. В Ташкенской области создали в Нижнечирчикском районе 6 корейских колхозов; в Среднечерчикском районе - 13; в Верхнечирчикском - 4. В других областях корейские колхозы были созданы следующим образом: в Самаркандской - 9, в Ферганской - 5, в Хорезмской -3 и в Каракалпакии - 5. В 211 узбекских колхозах разместили 5 145 корейский семей. Подсчитано по материалам: ЦГА РУ, ф. 100, оп. 1, д.1, л. 74-78.

В городах Узбекистана Ташкенте, Самарканде, Фергане, Намангане, Андижане, Коканде, Бухаре и др. расселили свыше 2500 корейских семей. Всего на 15 ноября 1938 года в Узбекистане насчитывалось 16 307 корейских семей или 74 500 человек. ЦГА РУ, ф. Р-837, оп.27, д. 39, л. 19.

Корейцы-переселенцы в Казахстане были устроены главным образом в самостоятельные колхозы или "доприселены" в существовавшие хозяйства. К декабрю 1938 г. корейские переселенческие колхозы локализовались следующим образом: в Кзыл-Ординской - ЦГА РК, ф. 1208, оп.1, д.2, л. 18. 28, из них в Казалинском -1, Кармакчинском - 12, Терень-Узекском - 2, Сырь-Дарьинском - 7, Яны-Курганском - 1; Чиилийском - 3, Аральском - 2; в Алма-Атинской области 19: ЦГА РК, ф. 1208, оп.1, д.2, л. 18. в Каратальском районе - 15, Чуйском -1, Балхашском - 3. Далее в Карабутакском районе Актюбинской области 4 колхоза, Келетовском районе Северо-Казахстанской области - 5. В Южно-Казахстанской области: Пахта-Аральском районе - 1, Джувалинском - 1. В Денгизском, Гурьевском и Баксайском районах Гурьевской области создали по одному корейскому рыболовецкому колхозу. ЦГА РК, ф. 1208, оп.1, д.2, л. 18. В Карагандинской области: ГАКО, ф. 27, д. 2, св. 1, л. 1,5. в Акмолинском районе - 1, Тельманском - 2. В Кустанайской районе Кустанайской области - 2 колхоза. ЦГА РК, ф. 1208, оп.1, д. 26-а, л. 49.

По сведениям Г.В. Кана, на 1 января 1939 г. в "203 местных колхоза было влито 3 939 семей, 16 488 человек; 5 894 семьи , 21 493 человека были устроены в 91 совхоз, МТС, промышленные предприятия, кустпромартели, различные хозяйственные и общественные организации в качестве рабочих и служащих. См.: Кан Г.В. Корейцы Казахстана. Алматы, Гылым,1994, с. 73-74.

Одним из самых актуальных вопросов истории депортации корейцев из ДВК в советскую Центральную Азию был и остается вопрос о людских потерях. Южнокорейский исследователь Ко Сон Му считает, что к 1936 г. общая численность корейского населения России, включая временных иммигрантов, достигала 205 тысяч человек, а число переселенных в Казахстана и Узбекистан корейцев составило менее 180 тысяч. Ko Song Moo. Koreans in Soviet Central Asia. Helsinki, 1987, p. 17. Сокращение на 25 тыс. человек можно объяснить следующими факторами: несоответствием цифры 205 тыс. человек реальной численности корейцев накануне депортации, массовой реэмиграцией корейцев в Корею и оттоком в Маньчжурию, высокой смертностью депортантов в нечеловеческих условиях длительной транспортировки, наличием корейского населения в других регионах России и высланных в Центральную Азию после 1937 года.

Анализ архивных документов, статистических данных и свидетельства очевидцев позволяют предположить, что незадолго до начала выселения и во время ее осуществления не отмечалось сколько-нибудь значительной миграции корейцев за пределы ДВК, а с принятием известного постановления о депортации границы были настолько уплотнены дополнительными силами пограничной службы и отрядами НКВД, что даже единичные случаи бегства корейцев стали невозможными.

Число смертных исходов во время перевозки, включая жертвы трагической аварии одного эшелона, происшедшей в сентябре 1937 г. под Хабаровском См.: ЦГА РК, ф. 1208, оп. 1, д. 23, л. 3-5; там же, д. 109, л. 66. составляет, вероятно, несколько сотен. Точную цифру погибших трудно определить, представляется бесспорным лишь то, что более всего пострадали две крайние возрастные группы: старики и дети.

Исходя из вышеотмеченного, следует уточнить численность корейского населения, находившегося на момент депортации в Дальневосточном крае и других регионах России, и сравнить с данными о количестве переселенных корейцев в Казахстан и Узбекистан. Необходимо также проверить сведения о переселении части депортированных корейцев в Астраханскую и Ростовскую области, См.: Kolarz W. The Peoples of the Soviet Far East. London, 1954, p. 42; Stephan J. The Korean Minority in the Soviet Union,- Mizan ( Central Asian Review ). 1970, Vol. 13, No. 3, p. 138-147. установить ее численность и проследить дальнейшую механическую и естественную подвижность. Документально зафиксирован факт передачи для размещения астраханским предприятиям Госрыбтреста 520 корейских семей в количестве 2 871 человека, которые учитывались как поселенные в Казахстане. Кан Г.В. Корейцы Казахстана. Алматы, 1994, с. 68. Из воспоминаний Тю Петра Степановича, 1927 г. р., Ляна Ильи Львовича, 1925 г.р., и Тё Бун Сен, 1926 г.р., проживающих ныне в Астане следует, что в Астрахань прибыл целый эшелон с корейцами, которых затем "разбросали" по рыбацким поселкам. В середине декабря 1941 года всех корейцев выселили в Казахстан, причем за несколько дней до отправки "отпустили мужчин из трудармии, рывших под Сталинградом окопы и противотанковые рвы". Свидетельства очевидцев, - Нива, 1997, Љ4, с. 24, 27, 29.

Как известно, переписи населения, проведенные в 1939 и 1959 гг., разделяют двадцать лет, наполненные такими историческими событиями как тотальные репрессии, кровопролитная вторая мировая война, экономическая разруха, наступление эры холодной войны и гонки вооружений, которые сказались на демографических процессах всех советских народов. В межпереписной период 1939 -1959 гг. произошло значительное снижение численности корейского населения в Казахстане: в абсолютных цифрах на 23 277 человек. В чем же заключались причины потери почти четверти численности корейцев?

Природно-климатические различия региона выселения и районов вселения, отсутствие экологических условий для традиционной хозяйственной деятельности: рисоводства и поливного овощеводства, а также недостатки, ошибки и просчеты в организации хозяйства и быта переселенцев-корейцев на местах были основными причинами несанкционированного массового оттока в регионы орошаемого земледелия Узбекистана. Отчасти уход в соседнюю республику был мотивирован естественным желанием людей воссоединиться с другими членами семьи и родственниками, переселенными в Узбекистан. По состоянию на 10 февраля 1940 г., по неполным данным переселенческого отдела Кзыл-Ординского облисполкома, с начала 1938 г. из общего количества корейских переселенцев 5 506 хозяйств (без рабочих и служащих) перешли или переехали в Узбекскую ССР 1 827 хозяйств, т.е. более 10 тыс. человек. ЦГА РК, ф.1208, оп.1, д.109, л. 80-81 Общая численность корейских переселенцев, ушедших из Казахстана в Узбекскую ССР не поддается пока более точному учету, для достижения которого необходим сравнительный анализ архивных материалов переселенческих отделов Совнаркома и Наркоматов внутренних дел Казахской и Узбекской ССР.

Помимо массового оттока переселенцев-корейцев в период хозяйственного устройства 1937-1940 гг. из Казахстана в Узбекскую ССР корейское население сократилось вследствие ряда конкретно-исторических причин.

Первые годы на новом месте сопровождались повышенной смертностью, вызванной экстремальными природно-климатическими условиями, жилищной неустроенностью, недостаточным питанием, низким уровнем, а зачастую отсутствием медицинской помощи, лекарственных препаратов и т.п. Во многих корейских переселенческих колхозах были распространены различные эпидемические болезни, массовые желудочно-кишечные и простудные заболевания с обширными летальными исходами. См.: ЦГА РК, ф. 1208, оп. 1, д.30, л.81; ГАКО, ф.18, оп. 1, д. 164, св.13.

Наличие данных о различных демографических событиях среди корейцев в Казахстане в течение двух лет (1938 и 1939 гг.) позволило воспользоваться исчислением демографических коэффициентов как приемом анализа процессов, происходящих в населении. ЦГА РК, ф. 698, оп.14, д. 208, л.14; там же, д. 219, л. 14. Коэффициент рождаемости среди корейцев превышал средний коэффициент по Казахстану, который составлял в 1937-1938 гг. 42,4 человека на каждую тысячу. Коэффициент смертности превышал средний показатель по республике почти в 2 раза: в 1937 г. смертность по Казахстану составляла 18,3 человека на каждую тысячу населения, а в 1938 г. - 16,3. Некоторые данные о движении населения, - Народное хозяйство Казахстана, 1939, Љ11-12, с.62. Особенно высокий коэффициент смертности был отмечен среди детской, точнее младенческой возрастной группы. По воспоминаниям информантов, в каждой корейской семье умирали дети, во многих многодетных семьях выживала половина или меньшая часть. См.: Воспоминания Тю Петра Степановича, 1927 года рождения. Свидетельства очевидцев, - Нива, 1997, Љ4, с. 30; Ким В. Д. Эшелон -58. Воспоминания, - Дорогой горьких испытаний. М., 1997, с. 72.

В годы Великой Отечественной войны многие мужчины-корейцы были трудмобилизованы на промышленные предприятия, шахты, строительство оборонительных, инженерных сооружений и т.п. Только в карагандинских угольных забоях в эти годы работали свыше двух тысяч корейцев. Насильственное разделение членов семьи, супругов, тяжелые условия жизни военных и послевоенных лет, демографические потери в период депортации и первых лет адаптации в Центральной Азии, в особенности компенсирующей части (дети), отразились на динамике численности корейского населения Казахстана. См.: Татимов М.Б. Социальная обусловленность демографических процессов. Алма-Ата, 1989.

Корейцы Казахстана и Узбекистана пострадали бы от людских и морально-психологических потерь в несравненно большой степени, если бы не помощь, добро и приют казахов, узбеков и других народов республик, спасших переселенцев от голода и холода. Казахстан, в отличие от соседней республики в 30-40-х гг. стал местом депортации десятков безвинных народов и, в этой связи, совершенно справедливо пишет известный журналист Л. Вайдман: "Казахи, если по большему счету, оказались на высоте своего положения, на практике отвергнув логику сталинизма, поставившего под сомнение жизнь миллионов репрессированных людей". Казахстанская правда, 1990, 2 марта. Материальная и моральная помощь местного населения Казахстана переселенцам 30-40-х гг. должна стать предметом специального исследования, имеющего как научное, так и социальное значение в деле укрепления взаимопонимания и дружбы всех народов многонациональной республики, воспитания чувства казахстанского патриотизма.

Ким Герман Николаевич, профессор, доктор исторических наук, зав. каф. корееведения факультета востоковедения КазНУ им. аль-Фараби, Республика Казахстан, Алматы, 480012, ул. Иманова 61а, каб. 200; тел./ факс раб. 3272-621345, сотовый: 8300-7551494; e-mail: ger_art@astel.kz; kazgugnk@yahoo.com

http://www.koryosaram.freenet.kz

 

 

Prof. Dr. Kim German Nikolaevitch, Head of the Department of Korean Studies Faculty of Oriental Studies Kazakh National University named after al-Farabi. Republic of Kazakhstan Almaty,480012, Imanova str.61a, Room 200;

Phone/fax: 3272-621345, mobile: 8300-7551494

e-mail: ger_art@astel.kz; kazgugnk@yahoo.com

http://www.koryosaram.freenet.kz